А наперерез тройке выскочил
малец-лоточник. Пряники посыпались с поддона, превратились в крошево, лошади
забили копытами, суровый возница едва удержал их. Свистнул хлыст, малец
закричал…
- Уби-и-и-и-л! – завизжали бабы,
особливо те, что стояли подальше и не застали произошедшего.
Йага же, не думая, подскочила к лоточнику.
Тот лежал ни жив ни мёртв, закатив глаза. Но ведьма сразу поняла – с испугу, а
не от боли. Хлыст ударил рядом, всего-навсего отгоняя лопоухого, но тот на
всякий случай уже успел со Светом проститься и стонал как умирающий.
- Выживешь! – весело пообещала ему
Йага и поцеловала в лоб для убедительности. Малец разом сел. С такой наградой
взаправду умирать грешно!
Но ведьма на второй поцелуй
размениваться не стала. Она припустила за повозкой и грозно гаркнула:
- Ты что же это, скотина, делаешь?!
- Прежде дочь леса ни на кого не кричала. Не ругалась и подавно. С кем
ссориться, когда все звери друзья? Но тут злость вскипела в ней подобно
бурлящему на огне отвару. – Стой, кому сказала! Стой!
Возница, а тем паче тот, что ехал в
повозке, укрывшись меховым, не по погоде, одеялом, и не обернулись. А Йага, вне
себя от ярости, помчалась следом.
Выбежала она на площадь, в которую
упиралась деревянная мостовая, - тулупчик расстёгнут, грудь высоко вздымается,
волосы растрёпаны. И глаза… Глазища жёлтые сверкают по-звериному! Невольно Щура
в защитники призовёшь!
Ведьма схватила главную лошадь за
сбрую, и та, хоть прежде слыла на диво норовистой с чужими, послушно встала.
Возница замахнулся плетью.
- Куда лезешь, дура?
- Я куда лезу?! А разве не ты добрых
людей мало не задавил! Кто тебе такое право дал, отвечай!
- Пошла вон, оборванка! Да батюшка
Боров всего города кормилец, посадников побратим! Нашла на кого вякать!
Имена, как известно, никому зазря не
дают. Не зазря получил его и тот, кто сидел в повозке. Он поднялся, и иначе как
Боровом никто его назвать не решился бы. Толстощёкий, лоснящийся, с туго
натянувшим камзол пузом. Он неспеша вытащил из кошеля гребешок и пригладил им
редкие волоски на плешивой башке. Убрал на место и тогда только заговорил:
- Пропусти-ка её, Бдарь.
Возница аж задохнулся от возмущения.
Вцепился в седую бороду, едва не выдрав.
- Да где ж это видано, батюшка?!
Неужто к тебе всякая неумойка по первому же требованию…