Одной из точек соприкосновения с новым сакральным пространством Мартынов видит через антропологию. Он это объясняет ситуацией жизни мегаполисной культуры, вдохновленной человеком «исторически ориентированном» на революцию, чья ведущая ценность – это динамика и инновации во всех сферах культуры и обыденности. Но для того, чтобы создать новое сакральное пространство взамен потерянному в секулярном мире, наперво нужно вспомнить об архаичном типе homo, или человеке «традиционных культур», подобному ребенку, который пребывает в наиболее полной реальности бытия. «Детство можно сравнить с доисторическим периодом существования человечества, при каждом соприкосновении с которым нас не перестает поражать, как люди того времени могли знать то, что современному человеку становится известно только в результате применения сложнейших научно-технических методов» [11, с. 19]. «Сейчас происходит цивилизационный сдвиг <…>, на смену пифагорейскому постоянству в качестве ориентира приходит китайская „Книга Перемен“, и эта смена ориентира означает появление абсолютно новой модели человека. Пифагорейское вращение неба – циклично, оно постоянно возвращается к исходному пункту. А перемены „Книги…“ бесконечны, они не возвращаются к исходному пункту – будучи, тем не менее, все время одним и тем же» [2]. «К настоящему же началу можно прийти только через конец» [11, c. 171]. Конец, по закону цикличности, знаменует начало новой жизни. Бытие переходит в состояние детства, а «детство – это начало нового мира» [11, c. 172].
Пребывание в Детстве – это истинно безусловное существующее. Поэтому, чтобы соединиться с Божественной энергией в акте экзистенциального творческого мгновения, человеку в первую очередь нужно стремится познать свою собственную аутентичную природу, связанную с фольклорно-мифологическим мировоззрением. Это объясняет стремление любого творца использовать различные образцы традиционной культуры в своей деятельности, как способа реставрации детского трансцендентного сознания. Детская картина мира – это возможность увидеть и принять категорию Чуда, как подлинную безусловно существующую божественную эпифанию. Перманентная антропологическая катастрофа, согласно субъектоцентристскому мировоззрению, преодолевается лишь последовательным возвращением человека к своим сакральным первоистокам [23].