– Уйди с дороги! – оттолкнул его Миронов.
– Да постой ты! В избу он забежал, полоумный!
Дмитрий встал как вкопанный.
– Кто его туда пустил?
И, схватив ведро, он побежал к дому. Облившись по дороге водой, залетел внутрь.
– Смотрите еще один!
– Да они что – все спятили?!
– Огонь, огонь на другой дом перебросился!
– Вещи, вещи скорей выносите!
Дмитрий ничего не видел, все было в дыму, дверь и стены полыхали. Он упал на колени и стал ощупывать пол. Наконец его рука наткнулась на горячее лицо Петра.
Обхватив брата, он потащил его к выходу.
– Брат, прости, брат! Я только иконку хотел спасти!
– Молчи, сухо ответил Дмитрий.
***
Наступило утро. Вся деревня была закутана в едкую тяжелую дымку. Уныло скрипели ведра расходившихся по домам, измученных ночным происшествием людей. В густом едком занавесе раздавалось протяжное мычание коровы и еле слышный звон колокольчика на ее шее. Откуда-то доносились женские рыдания.
Набежавший утренний ветер чуть поколебал дымчатую ширму, оголив почерневшие скелеты печей и обугленные бревна, словно призраки, стоявшие на кучах теплого пепла.
Пожар уничтожил шесть дворов.
Все семьи оставшиеся без крова расселились по соседям. Каждый, кто как мог, помогал в постройке новых домов. Дмитрий так и продолжал жить у родителей жены, а Петр с отцом поселились в старом доме. Вскоре началось расследование пожара, но никто ничего не знал, или делал вид, что не знал. Только слухи нашептывались местными старухами. И больше ничего.
Июль. Над полем три ворона. Черные крылья их иногда касаются друг друга. Птицы кружат – они хозяева этих мест.
На поле трактора, воздух над ними искажается, плывет. Железные траки гусениц въелись в глину, обвешались ею. А шмель шумит возле пучка колокольчиков, застрявших в грязном колесе, чуть касается их, и тут же в сторону. Затем снова приближается и неуклюже заползает внутрь цветка.
В тени деревьев, возле канистр с водой лежат четверо. Они сносят деревню, точнее то, что от неё осталось, потом придут другие и посеют овес.
– Раскружились, – уставился на парящих в небе птиц один из них.
– Не, я уж работать не смогу…
– Да и не надо, Лавров вон никак не успокоится, бьет, понимаешь, все наши трудовые достижения.
От трактора, ссутулившись, шел Виктор Лавров, отмахиваясь майкой от слепней.
– Отдохни, Витя, отдохни, что ты, прям как пришибленный, с утра успокоиться не можешь, – лениво так промямлил иссушенный парень с соломинкой во рту.