Металлический звон разносился по деревне, словно раскаты грома, зажигая своими незримыми молниями свет в окнах. Ребенок, лежавший на земле подле Катерины, завернутый в первое, что попалось под руку, перепуганный звуками и тревогой матери, захлебывался криком; на его начинающей синеть кожице набухали вены. Катерина бросила топор и прижала к себе перепуганного сына.
– Тихо, тихо, зайка, мама с тобой! – заикаясь, ревела она.
Со всех сторон, скрипя ведрами и матерясь, бежали люди. Сарай почти полностью объяло огнем. В одну минуту все вокруг сошло с ума. Мычанье скота, крики, грохот – все перемешалось. От горящего дома поднималось такое зарево, что, казалось, начинается утро.
Выбежавшие кто в чем, некоторые даже не обувшись, люди суетно передавали друг другу ведра с водой. Грязь, устлавшая дорогу, вспенивалась все больше и больше. Участковый Федот выскочил на улицу, не надев штаны, и бегал по грязи в некогда белоснежных военных кальсонах.
Брызги дорожной жижи, вылетавшие из-под ног, прилипали к одежде, лицам, а кто-то и вовсе, спотыкаясь, падал в это месиво.
Петр Миронов, вынесенный из дома братом, все еще лежал без памяти. На его обросшем щетиной лице играли отблески пламени, жадно пожирающего дом. Через мгновение Петр открыл глаза и, приподнявшись на локтях, непонимающе огляделся вокруг. Затем резко вскочил и бросился к дому. Казалось, что все происходит во сне, что все это не с ним. Но, когда жар прикоснулся к коже Петра и духом своим обжег легкие, только тогда объяло ужасом его начинающую трезветь голову.
– Держите его, он сума сошел!! – послышались крики.
Петр, забежав в горящую избу, бросился к красному углу и, вскочив на табуретку, потянулся, было, к иконам, и тут ножки стула не выдержали. Петр упал на пол. Хотел, было подняться, но в глазах потемнело, и он снова потерял сознание. Двор уже практически обрушился, и красные языки пламени жадно облизывали весь дом.
– Где Димка!? – вопил во весь голос Обухов, – где он?
– Да вон он с ведрами бежит! – тыча пальцем в кучу суетящихся людей рявкнул лесничий. – А ты чего, окаянный, бегаешь, а ну быстро за водой! – и с силой кинул ему ведро.
Иван Обухов пробивался сквозь толпу. Дым сильно резал глаза. Наконец он увидел Миронова.
– Димка, Димка! – подбежав к нему, затараторил Иван. – Не вини брата, это все Кошельков его надоумил, он сейчас спит себе, наверное, в сарае, как ни в чем, ни бывало.