Марика, обнаружившая вдруг, что нежно оглаживает живот и бедра
невыносимого этого мужчины, резко отдернула руку и залилась
краской. Прав он: нравился и очень. Было на что посмотреть, было
что потрогать. Вот только… не дело это.
— Много о себе возомнил ты, Олег, — сухо сказала, поднимаясь. —
Раз уж поспать не дал, наточи хоть нож мне. Все руки не
доходят.
— Так нравлюсь? — не отставал наглец, хватая за рукав и к себе
снова притягивая. — Ну признайся, ведьма. Скажи правду.
— Да нравишься, нравишься, — фыркнула женщина как лисица. —
Толку с того? Вместе нам не быть, а я в детские эти игры давно не
играю.
— Зря. Ни одна девица еще не жаловалась, все довольные
оставались. Так почему бы тебе не позволить мне… сделать приятно
обоим?
— Ох и баламошка ты, княжич, — засмеялась снова Марика. —
Вставай уже, охальник. Дам тебе нож и точильный камень.
Вот ведь обаятельный змей! Вроде гадостей наговорил ей, а Марике
смешно. И… не отказалась бы от ласки мужской, верно он угадал.
Никогда не отказывалась, охоча до этого дела была. И замужем ей
нравилось очень, жаль, недолго счастье длилось. Ничего не скажешь,
мужчина под боком навевал на грешные мысли. Только не стоит
забывать про проклятье старого волхва. Вот теперь-то она и ощутила
его в полной мере.
Злясь на себя, на Ольга, на Зимогора, она бросила на стол
чугунок и проворчала:
— Ишь, гость дорогой, сразу видно, что княжеских кровей. Вон,
похлебку долакал, а посуду мыть челядь будет.
Знала, что не права, что он с повязкой на лице и ослабший после
ран и не смог бы, да и не должен, хозяйская это обязанность, но все
равно высказала.
— Грязной работы я не чураюсь, — лениво, медленно отозвался мор.
— Покажи, где мыть, вымою. И вообще, говори, чем помочь, не
стесняйся. Нож наточу и другое сделаю, все, что скажешь,
хозяйка.
— А ручки белые, княжеские, не заболят?
— А ты думаешь, что коль я с серебряной ложкой во рту родился,
так и жил всю жизнь с мамками и няньками? Ха!
— А что, нет? — покосилась на него ведьма, ловко чистя
овощи.
— Нет. Мне лет шесть было, когда няньку мою убили, отца при
смерти бросили, а меня иштырцы к себе уволокли.
— Расскажешь? Или тайна это?
— А тебе интересно разве? Да и знают все эту историю.
— Так я в лесу живу, родимый. Я знаю только, когда рогачи
дерутся, когда волчата рождаются, когда бер спать ложится. А что в
Бергороде происходит — для меня как в тумане.