И снова — не до отдыха. Нагрела воды, обмыла тело, и в самом
деле, молодое, даже юное, и могучее. Широкие плечи, крепкая спина,
сильные ноги.
Одежду, заскорузлую от крови и грязи, срезала ножом. Раны были…
пожалуй, странные. Глубокие, от беровых когтей, но не сказать, что
смертельные. Не желал батюшка бер дураку смерти. Даже рука
оказалась не сломана, а лишь вывихнута. И только лицо было
изуродовано так сильно, что даже зашивать Марика не рискнула. Пока
лишь залила в глотку раненому крепкого сонного зелья, промыла как
могла, раны, наложила компрессы из трав. Особенно переживала за
глаза незнакомца: не останется ли он слепцом?
Утром, когда за лесом уже показался край солнца, раненого
затрясло. Снова напоила его сонным зельем, укутала в шкуры да
свалилась рядом на пол без сил. Ей-то никаких сонных зелий было не
нужно, чтобы провалиться в забытье.
Когда Марика проснулась, мужчина весь пылал и тихо стонал сквозь
зубы. Началась лихорадка. Проверила раны на груди и лице, подумав,
плотно завязала глаза, да еще руки к туловищу тканевыми лентами
примотала. Чтобы ненароком в бреду не сорвал повязку.
Чего-то большего она сделать сейчас не могла. На все воля небес:
заберут они раненого или оставят. Но он сильный, должен выжить. Раз
уж не помер за ночь.
И потекли обычные дни, только тяжелее, чем раньше. Теперь у
Марики было забот едва ли не втрое больше: поить и мыть этого…
огромного. Менять ему перевязки. Еще и накормить бы, лучше всего —
мясным бульоном, но оставить она его пока боялась. Далеко не
отходила.
Лихорадка прошла на третий день, а на четвертый мужчина начал
активно шевелиться. Обнаружил связанные руки, погано выругался
сквозь зубы, кстати, белые, здоровые (Марика проверяла). Ведьма
бросила котелок и кинулась к раненому, благо, ихбушка крошечная,
бежать не далеко.
— Тише, тише, — шепнула она. — Я тебя развяжу сейчас, если ты
обещаешь слушаться.
— Ты кто?
— Ведьма лесная. Нашла тебя, принесла к себе.
— Сколько я так?
— Как долго в лесу лежал, не ведаю. А у меня — четвертый
день.
— А какой нынче день, а?
— Почем мне знать? Вересень сейчас, а большего мне знать не
нужно.
Раненый затих. Краткая вспышка оживления его сильно утомила. На
шее и груди блестел пот.
— Как мне тебя называть, молодец добрый?
— Ольг, — булькнул мужчина. Дыхание было тяжелое. Рано
развязывать.