Несколько лет тому попытались
хозяйство «раскулачить», дескать, зачем одной бабе лошадь, и сани,
и богатый возок. Но, стоило Комбеду перейти от слов к делу и
ступить во двор, как обстановка изменилась в считанные минуты. Нет,
хозяйка, Полина Мироновна Снегирёва, ничуть не возражала против
сдачи скотины в колхоз. Она смиренно выслушала доводы посетителей,
сразу согласившись, что лошадь колхозу нужнее, чем ей,
«единоличнице». А раз не нужна кобылка, то и сани с возком тоже
полагается сдать. Пришедший вместе с комиссией милиционер уже было
начал описывать подлежащее передаче имущество, как в дверь начали
вваливаться голосящие бабы.
Председателю комитета,
наследственному бедняку и голытьбе Акимке, тут же прилетело по
уху.
— Ты пошто дохтурку обижаешь?
Христопродавец! — заголосила здоровенная Лукерья, предводительница
«бабьего батальона».
— А чё она? Рыжая, штоль? —
вызверился Акимка, прикрывающий рукой быстро распухающее ухо. —
Пошто бьёсси? Вот ужо натравлю на тебя советскую власть!!! —
продолжал он блажить, показывая пальцем на милиционера.
Сидящий на кухонной табуретке
посреди комнаты, ничего не понимающий сотрудник органов, хлопал
белёсыми ресницами и переводил взгляд то на хозяйку, то на Акимку,
то на баб.
— А я чё? Я ничё! — спохватившись,
забормотал сотрудник органов правопорядка, а затем, вспомнив что он
представитель власти, рявкнул: — Так! Дамочки! Освободите
помещение! Не мешайте органам власти работать!
Лукерья долгим, презрительным
взглядом, внимательно, с ног до головы осмотрела щуплого и
низкорослого милиционера, словно видела его впервые в жизни, упёрла
руки в боки и обратилась сразу ко всем присутствующим:
— Посмотрите, люди добрые, как
людя́м чёрной неблагодарностью платят! Вот ты, Прошка...
— Старший милиционер Товстыженко! —
поправил злющий Прохор.
— Вот как! А мы значит — дамочки? —
не унималась Лукерья, — Ещё раз обзовёшься, не посмотрю, что ажно
старший милиционер, батьке твоему пожалуюсь, ох он тебя и
выпорет!
— Не выпорет! — насупился
Товстыженко.
— А то я твоего батьку не знаю! —
кровожадно усмехнулась тётка. — Так вот, Прохор! Когда ты за
девками голыми подглядывал, поскользнулся, да с обрыва упал и ногу
повредил, кто тебя врачевал? Помнишь, аль забыл?
— Полина Мироновна вывих выправила.
— потупясь ответил милиционер.