— А ты Акимка, помнишь, как Поля у
жинки твоей роды тройняшек принимала? Нюрка! Ты здесь? Покажи
честному народу глаза свои бесстыжие!
Услышав своё имя, из-за спины мужа
робко выглянула прятавшаяся, беременная уже шестым ребёнком, Нюрка
и быстро закивала головой, дескать, помнит.
— Вот! — наставительно подняла
указательный палец Лукерья, — Каждый из нас добро помнит, у каждого
есть, за что лекарку благодарить. А вы что удумали? Тьфу! Ей лошадь
нужна, как транспорт. Вы бы лучше конюха справного лекарке нашли, а
не кобылу отобрали. Оно ведь не санях, да на возке сподручнее,
быстрее. Сами то тоже, того... Ноги бить не стали, на милицейское
телеге приехали!
— Так по закону же! — не выдержав
возразил Аким.
— Ах по закону! — вскинулась
Лукерья, — Товстыженко! Ты у нас власть, стало быть оформляй
лекарку, как фершальский пункт!
— Да не могу я! Нету у меня такого
права! — начал оправдываться милиционер.
А у кого есть? У секретаря райкома
есть? Аль ещё у кого? Значит так, мы сейчас в райком и пойдём, но,
до их решения, чтобы ни одного куриного яйца со двора не пропало!
Про лошадь и прочее — я вообще молчу. Пошли бабоньки! А вы,
комбедовцы, тоже айда, нечего тут делать.
— Да я тебе...!!!Я тебя!!!! —
взревел Аким.
— И что ты мне сделаешь?
Раскулачишь? Поздно, я уже в колхоз записанная.
— Акимушка, не лез бы ты к Лукерье,
она партейная. — горячим шёпотом зашептала Нюрка мужу в ухо.
— Да погодь ты! — отмахнулся Аким, —
Найдётся и на партейную управа, нешто мы...
Он не успел договорить, как из
стайки пришедших на выручке лекарке женщин, выплыла ещё одна и
заговорила медовым голосом:
— Акимушка! Ты весь изъятый самогон
в милицию сдал? Все двадцать ведер? Или в одну харю трескаешь?
Аким побагровел, а Товстыженко очень
пристально посмотрел на сельского активиста. Ни о какой самогонке в
милиции не слышали, никто её не сдавал. А женщина продолжала:
— Жене, небось рассказал, за что
тебе ссыльная нос расквасила? Как ты её ссильничать хотел, да она
увернулась.
На сей раз Нюрка грозно сдвинула
брови, а Аким попытался оправдаться:
— Ты, это... Марфа! Заткнись!
— Ой, бабоньки, что дееться! Акимка
ты мне ишшо и рот затыкать будешь? А коровенка, Дунькина, к тебе
случайно во двор забрела, да так и живёт уже месяц? Или колхоз уже
и в твоем подворье?
Вперед вышла сжав кулаки недавно
раскулаченная, готовая вцепиться в волосы хоть Акима, хоть Нюрки,
Дуня и пристально, со злостью, начала рассматривать
комбедовцев.