— Иска, Иска! — громким шепотом звал я, высматривая кошку.
В темноте я сейчас видел еще лучше, чем тогда, когда осознал,
что мое зрение необычное. А теперь эту способность научился
переключать. Я мог видеть обычно, как все люди, мог включать ночное
зрение, а еще мог видеть магию. Правда, с последним все обстояло
куда сложнее, и я весьма плохо умел пользоваться этим зрением. Но
если мне приходилось смотреть на магический предмет, я сразу же
видел магический фон и даже мог по цвету определить его
предназначение.
Я прошел вдоль забора, но кошки нигде не обнаружил. Зашел в
конюшню и в курятник, но и там ее не было. Решил обойти задний двор
и встретиться с Тай с обратной стороны. Но как только я вышел из
курятника, услышал жалобный плач и всхлипы сестры.
Я поспешил к ней.
Тай сидела прямо на сырой от дождя земле и прижимала к груди
безвольно обмякшую Иску. Сестра, зажмурившись, раскачивалась
туда-сюда и горестно поскуливала.
— Эй, Тай, — я осторожно подошел и присел рядом.
— Кто-то ранил ее, Тео. Кто-то хотел убить нашу Иску, — отчаянно
протянула Тай и отчаянно всхлипнула. — Кому она могла помешать,
Тео? Она ведь самая хорошая и добрая кошка, она же никому никогда
не вредила.
Тай гладила Иску, ее руки были перепачканы кровью, Тай еще не
поняла, что кошка не ранена, она мертва.
— Дай ее сюда, посмотрю, — протянул я руки.
— Ее еще можно вылечить, Тео? Можно ведь? — с надеждой спросила
Тай, уставив на меня полные слез глаза.
Я взял уже холодную и начавшую коченеть Иску из рук сестры. Она
все это время не сводила с меня молящий взгляд. Я видел, как сильно
она хочет, чтобы я сказал, что ничего страшного, что Иска путь и
ранена, но мы ее вылечим, и она скоро поправится. Но я не мог ее
обмануть.
Иске какой-то жестокий ублюдок перерезал горло. И я даже не
сомневался, что этого ублюдка зовут Дез.
— Она мертва. Мне жаль, — сказал я.
Тай громко всхлипнула и зарыдала.
От ее слез становилось невыносимо. Я снова ощутил боль, эмпатия
вернулась, и я чувствовал то же, что и Тай. Наверное, это
произошло, потому что между нами была связь. Я чувствовал ее горе и
отчаяние так же сильно, как собственное.
Мне захотелось успокоить Тай и забрать ее боль, как когда-то я
забрал боль Эл. Я протянул руку и коснулся ее плеча, пожелал изо
всех сил избавить ее от боли, но ничего не вышло. Унять душевную
боль слишком сложно, куда сложнее, чем телесную. Для этого нужно
завершить грань эмпатии, а я ее толком даже не открыл.