Лофт отрежет мне пальцы и вырвет
язык. А потом меня отдадут Алым Всадникам, и они погонят меня по
лесу, как зверя на охоте. Пока я не свалюсь, и в спину мне не
вонзится копье. Нужно убить себя. Броситься на меч, выпрыгнуть из
окна, что угодно. Напасть на Лофт, чтоб стража меня испепелила.
Когда переход завершится...
Переход завершился. Вот только
вывалился я не под ноги Императрицы-чернокнижницы.
— Король?
— Я не понимаю, Ваше Величество.
Зачем вы штурмуете собственную тюрьму?
Светлый наш король Иерам Второй был
толст, небрит и монументален, как разожравшаяся свинья. Как свинья
он и хрюкнул, когда мы вылетели из ниоткуда пред его очи. Хрюкнул
довольно и, в общем, добродушно, что меня успокоило. Это не Лофт и
убивать меня не собираются. По крайней мере, пока.
— По многим причинам. И первая из них
— ты.
— Не думал, что я вам настолько
нравлюсь, Ваше Величество.
Как всегда, от страха я начал
наглеть.
— Ты вообще мне не нравишься, де
Лантор, — отрезал король. — Ты нахальный, самовлюбленный,
трусливый, изнеженный мальчишка, к тому же вор и лжец. Но так уж
вышло, что ты мне нужен.
То, что выкинуло нас не во дворец, я
понял сразу. Очевидно, какая-то из летних резиденций короля. Не
слишком тайная, но хорошо охраняемая. Умеренная роскошь, насколько
вообще у короля роскошь может быть умеренной. Массивные шкафы
темного дерева, умело расписанный потолок, изящные люстры под ним,
картины на стенах. Обитые парчой кресла и диваны, легкий аромат
благовоний. Сесть нам не предложили, так что мы с колдуньями
бестолково переминались с ноги на ногу. Спеси, злорадно отметил я,
пред королевскими очами в ведьмах изрядно поубавилось.
Впрочем, стоял и сам король, опершись
задницей на дубовый стол, инкрустированный по углам какими-то
тусклыми желтыми камнями. Один, я это понял сразу, вылетел из
гнезда и валялся, ничем не закрепленный. Очень привлекательно
валялся.
— Я не вор, Ваше Величество.
— Неважно, как ты это называешь, в
тюрьме ты очутился именно за воровство. Но я готов простить твои
преступления. Возможно. Шириам.
Старая карга у нас, значит,
Шириам.
— Мне было видение, — слова сыпались
из ее рта и шуршали, как сухой песок. — Когда Тьма опустится на
мир, когда живые позавидуют мертвым, узник без отца и матери, что
обрел нового отца, чьи уста источают ложь, что крадет без умысла и
страдает без вины, остановит великую Империю и сохранит мир, пока
тот не пал во Тьму к Шамору.