Вот же, блин, заноза! Но... он прав.
Знакомых у меня в Питере среди аристократии уже достаточно много
имеется, заметит кто-нибудь из них, как я в отключке с великим
князем катаюсь, распишет потом "родителям" это непотребство в самых
неприглядных красках, и "мамуля" мне (вот тут не может быть никаких
сомнений!) все мозги прополощет. Конкретно так. Со вкусом и
изяществом. Ну... как она это умеет.
Пришлось сесть прямо и осоловелым
болванчиком уставиться в спину извозчику, но Нико́ла не
отставал:
– Что-то ты, мой друг, слишком вялый
сегодня. Куда же подевался тот неистовый пиит7, что развлекал
офицеров конного полка всю прошедшую ночь?
7пиит – устаревшее, то же, что поэт
(прим. автора).
Я хмуро на него взглянул и с
недовольством ответил:
– Упоил невинного юнца, и после этого
ещё хватает совести задавать такие вопросы?
– Ха-ха-ха... Вот что меня в тебе
всегда поражало, так это твоя способность признавать себя юнцом,
когда тебе надо. Любой другой знакомый мне юноша даже от лёгкого
намёка на его возраст непременно оскорбился бы. В Петербурге и
четырнадцатилетние считают себя вполне взрослыми. А ты этим
пренебрегаешь и готов сам называть свой возраст юным.
И что ему ответить? Наверно, моё
излюбленное:
– Умом меня вам не понять, в меня вам
нужно просто верить.
– О чём я и говорю: ты очень
необычен. Порой мне кажется, изображая себя юнцом, ты всего лишь
насмехаешься над окружающими, а на самом деле твой возраст поболее
многих.
Хм... как-то неправильно разговор
пошёл. Я в своём поведении всё стараюсь к молодёжи примазаться, а
оказывается, некоторые даже из этого делают выводы о моём истинном
возрасте.
– Ой, Нико́ла, не бери в голову. Ты
крутишься в среде аристократии и остальную российскую молодёжь ещё
не видал, а она может... – тут моя мысль дала сбой, о чём хотел в
конце сказать, как-то выпало из неотрезвевшей оперативной памяти,
поэтому я постарался побыстрее закруглиться: – Да много чего она
может.
Но Нико́ла, ни секунды не сомневаясь,
сразу отмёл мои предположения:
– Видал, видал. Разных видал, но
такого, как ты, встретил впервые. Вот, например, ты столь свободно
обращаешься ко мне на "ты", что я порой ловлю себя на мысли, а не с
кузеном ли разговариваю.
Чёрт! А ведь это, Саша, прокол. За
частым панибратством с Нико́лой ты постепенно перестаёшь замечать
сословную разницу современного общества. Но ведь вокруг не двадцать
первый век. Так, как ты с князем общаешься сейчас, меж собой могут
общаться только аристократы, равные по статусу, или... пусть и
немного разные по статусу, но знакомые с детских лет. Вот же
ёхарный бабай! Через все препоны разума из меня постоянно лезет
культура общения покинутой реальности. Может быть, меня в той жизни
перед переносом какой-нибудь толераст покусал? И в крови у меня
теперь бурлит коктейль "Мы все равны! Мир, дружба, жвачка!"