На стук никто не ответил.
— Может, спать легла? — предположила
магистр, и я грешным делом подумал, что это стало бы идеальным
вариантом — мол, я пытался, но не получилось, так что взятки
гладки. Но если рассуждать и действовать в подобной парадигме,
очень скоро от всего Сакрополиса останется только груда дымящихся
тел.
— В ночь перед казнью? Вряд ли, — я
побарабанил по доскам кулаком и громко позвал: — Лия, это ректор
Романский! Нам нужно поговорить, откройте!
Тишина — даже мебель не скрипнула.
Хозяйка ушла, что ли — но куда? На всякий случай тронул ручку — и
тягостное предчувствие не подвело: ни замок, ни засов никто не
запер. Я зажег в ладони пламя и быстрым шагом вошел в комнату.
Старушка лежала в кровати на боку и прижимала к груди некий
прямоугольный предмет.
Алина обогнала меня, вынула пластину
из одеревеневших пальцев и провела над грудью лучом света. После
чего тяжело вздохнула и покачала головой:
— Сердечный приступ.
Я взял вещь, в обнимку с которой
бедняга встретила смерть. Ей оказалась пожелтевшая фотокарточка в
рамке, на которой запечатлели всю семью. Молодые и здоровые люди с
улыбками смотрели в объектив — но не потому, что так велел
фотограф. А потому, что надеялись найти в Сакрополисе новую
успешную жизнь.
Позади серело беспокойное море, в
углу виднелись попавшие в кадр саквояжи, а Милане здесь едва
исполнилось десять. Семья только-только переехала и отдала
последние деньги уличному фотографу, необычайно популярному в те
годы.
Они не жалели о тратах, потому что
хотели запечатлеть на долгую память надежды и чаяния. Нам
невероятно повезло — мы будем служить великим чародеям, жить в
самом безопасном городе и не ведать ни страха, ни лишений.
И вот все мертвы. Исчезли навеки
буквально за пару дней.
В темноте раздался тихий всхлип.
Алина села на край стола и закрыла лицо ладонями. Вроде ведьма — а
проняло, хотя я понятия не имел, был ли у нее боевой опыт, или же
все происходящее в такую же новинку, как и для меня.
Я не стал лезть с расспросами в такой
момент. Задушевные разговоры — не то, в чем подруга сейчас
нуждалась. Поэтому подошел и положил руку на дрожащее плечо —
просто возвращая долг за ту поддержку, что оказала мне проректор
чуть раньше. И совершенно неожиданно оказался в ее объятиях —
пальцы сомкнулись на спине, а влажная щека прижалась к груди. И я
не придумал ничего лучше, кроме как прижать спутницу покрепче и
огладить по острой лопатке.