Пришлось встать и попрыгать на месте. Заодно Гарри и по сторонам
осмотрелся, отчего прыгать резко расхотелось, потому что
толку-то?.. Во все стороны, как есть вкруговую, тянулась всё та же
ледовая Сахара. От горизонта до горизонта простирались снеговые
поля, кое-где разбавленные вставшими дыбом торосами. Одно Гарри
понял сразу и безоговорочно — эту пустыню он в летней одежде не
пересечет никогда. Палочка… Гарри посмотрел на ладони и вздохнул,
смиряясь с фактом — палочки не пережили переноса. К коже на ладони
ещё цеплялась древесная пыль — всё, что осталось от волшебных
палочек.
Но просто лечь и умереть тоже не получалось. Просто потому, что
физически оказалось невозможно. Тело само поднималось и начинало
прыгать и охлопывать руками по бокам, не забывая дрожать. Дрожь —
это тоже попытка защититься от холода… Долго ли, коротко ли, но
мороз стал побеждать: побелела кожа, онемели, утратив
чувствительность, уши, нос, заболели пальцы рук и ног.
Некоторое время Гарри бессознательно брел куда-то сквозь снега,
слепо подчиняясь инстинкту самосохранения: движение — жизнь… Тело
уже не дрожало, всё тепло закончилось, зубы по ощущениям
превратились в фаянс и, казалось, сейчас раскрошатся, на ресницы
налипла корочка льда, заставляя часто моргать, чтобы веки не
слиплись. По щекам тянулись ледяные дорожки, хоть Гарри и не плакал
— слезы лились сами, как это всегда бывает на морозе.
Гарри шел в никуда, автоматически переставляя ноги, съежив плечи
и обняв себя руками. Шел и тупо думал. Что случилось с палочками?
Почему они стерлись в пыль? Куда его забросила магия? И почему его
вообще куда-то закинуло? А ведь было всё так хорошо и понятно:
Темный Лорд пал, война закончилась, сейчас его обнимут друзья,
народ вокруг пошумит восторженно, отведут Гарри в зал и начнут
чествовать героя. Потом мы вспомним о погибших, соберем, похороним
и почтим их память… А вместо этого вот это…
Гарри остановился и с тоской посмотрел вперед — всё то же:
безжизненная ледовая пустошь. Подняв руку, отер с ресниц новую
порцию наледи, мимоходом отметив, что очков на нем нет. Подумав,
вспомнил, что снял их и положил в карман курточки. Мимолетно
удивился плывущему сознанию — что с памятью стало?
Но холод убивает не сразу. Остывая, человеческое тело борется со
средой, мобилизует все ресурсы, затем начинает экономить остатки и
сдаётся только в самом конце. Сначала сужаются кровеносные сосуды,
ограничивая приток горячей крови к не очень жизненно важным
конечностям: не до жиру, хватило бы для сердца и мозга. Это явление
называется вазоконстрикцией. Затем поднимаются волоски на теле:
организм пытается из небогатых человеческих материалов сделать
теплоизолирующую шубу. Человек начинает дрожать по-другому:
мышечные волокна бесконтрольно сокращаются в попытке согреть тело.
Гарри ранее не замерзал почти насмерть и ему такая дрожь была
совершенно незнакома — это уже настоящие конвульсии, а не лёгкое
подрагивание в морозный вечер. Дрожь продолжится, пока в мышечных
клетках не закончатся запасы глюкозы. Потратив же на судороги все
запасы энергии, когда их становится недостаточно для того, чтобы
поддерживать активность мозга — самого ценного органа,
вазоконстрикция сменяется отчаянной попыткой организма согреть
остывшие руки и ноги: кровь, до сих пор сосредоточенная вокруг
внутренних органов груди и живота, а также мозга, вдруг
устремляется по расширившимся сосудам к конечностям, и человеку
становится… жарко.