— Директриса, — выдохнула Юлька, прикрыв рот ладошкой.
Накаленная обстановка начала сбавлять обороты. Еще немного и
можно было бы границы перейти.
— Савельев! Пащенко! Алексеев? Что тут происходит? — спросила
она, посмотрев на того, у которого из носа сочилась кровь.
Несколько капель упало на пол, остальное тот размазал по лицу.
Я соображал над ответом, подбирая ответ на вопрос, а Мише с
перекошенным от злости лицом, скорее всего, вообще нечего было
сказать. Но тут вмешалась Юля.
— Татьяна Николаевна, Пащенко с ребятами хотели пошутить, но
получилось неудачно. Савельев вмешался и...
— Ага, значит, решил отстоять честь девушки? Молодец,
похвально,— директриса смерила меня суровым взглядом, затем
посмотрела на остальных. — Пащенко! Опять?
Тот не знал, что ответить, но всем своим видом демонстрировал
безразличие. Татьяна Николаевна это заметила, потому что подошла к
нему ближе и прошипела:
— Послушай... Если твой отец работает в Москве, это вовсе не
значит, что ты лучше остальных, ясно? За тобой уже больше десятка
нарушений, о которых школа молчит. Но терпение может и закончиться.
Ясно?
— Да, — ответил тот, отступив.
— Хорошо. Свободны! — слова были адресованы всей компании. —
Алексеев, марш к медсестре! Потом полы за собой не забудь
вытереть!
Те послушно отступили, направились к дальнему выходу.
— Молодец, Савельев! — похвалила женщина, глядя на меня с
некоторым уважением. — Вижу, наш последний разговор принес свои
плоды?
— Я многое обдумал, — сориентировался я, пытаясь вспомнить
разговор с директрисой. Как назло, ничего не получалось.
— Хорошо, — она взглянула на Юлю. — А ты, Кошкина, возьми на
заметку...
Юлька стояла слегка растерянная, переводя обескураженный взгляд
то на меня, то на директрису. Затем неуверенно кивнула, снова
посмотрела на меня.
Тамара Николаевна усмехнулась и направилась в сторону школьного
лазарета.
Через несколько секунд Юля тронула меня за руку. Затем
приблизилась и неуверенно чмокнула в щеку.
Тут же отступила, покраснела.
— Спасибо, Леш, — пробормотала она, затем отвернулась и чуть ли
не бегом рванула вперед, быстро скрывшись за углом.
Да уж, молодежь в восьмидесятых совсем другая была. Девушка
семнадцати лет стеснялась простого поцелуя в щеку. В моем-то
времени школьницы ради материального поощрения готовы на что
угодно, а в некоторых случаях даже на самые грязные вещи. Впрочем,
в восьмидесятые такие тоже были.