— Ну ты, пацан... Умный, да? — выдавил из себя побледневший
Рогов.
— Так! Сережа... — вдруг произнес Павел Сергеевич, расстегивая
верхнюю пуговицу своего пиджака. — Выйди-ка...
— А?
— Выйди за дверь, я сказал!
Тот помедлил — видать, не привык, чтобы с ним так разговаривали
в его же кабинете... Но все же он поборол себя и поднялся на ноги.
Выбрался из-за стола и направился к выходу, тихо прикрыв за собой
дверь.
Павел Сергеевич развалился на стуле, вдруг поменял позу. Теперь
он открыто демонстрировал, что заинтересовался мной — смотрел с
какой-то оценивающей полуулыбкой. Кажется, он соображал, что со
мной делать.
Его тяжелый взгляд я с легкостью выдержал — перед ругающимися
лютым матом генералами стоял и не ломался, а тут какой-то хрен,
разморенный жизнью на халяву, подумаешь...
— А ты молодец, сообразительный... — спокойно произнес он,
положив ладони на стол. — Признаюсь, я допустил ошибку, когда
вообще в это полез, но сын все-таки... Ты хорошо все разложил,
грамотно. Книг начитался или из кино? А, неважно. Про знакомого из
Генеральной прокуратуры тоже хорошо придумал, а может, и нет...
Тоже неважно. А вот тот факт, что ты капитана на место поставил,
заслуживает уважения. А то он на жирном месте совсем разучился
работать. Да и моего ленивого оболтуса ты приструнил, что тоже меня
удивило. Сам вроде не спортсмен, зато мозги работают как надо,
достойно. Генка мой живет на всем готовом, ничему учиться не хочет.
Мне дерзит. Мать не слушает, деньги постоянно клянчит для дружков.
Связался не с той компанией... Характер у него в последнее время
совсем дрянной. Теперь еще и эта неприятная история. Признаюсь,
хотел по-быстрому закрыть вопрос, не вникая. Дал отмашку Рогову. А
этот лентяй обделался как котенок...
— Зачем мне все это знать? — выдавил я.
— Незачем. Цирк уехал, можно уходить, — едва заметно
усмехнувшись, ответил тот. Вид у него был глубоко задумчивый. В
общем, вот что... Хочу Генку в армию отправить, недалеко чтобы...
Пусть жизни хлебнет, может быть, перевоспитается. Пусть поймет, что
не все в этой жизни будет решаться моими деньгами и связями.
— А я при чем? — между делом поинтересовался я. — Только что
меня готовы были обвинить во всех смертных грехах, а теперь на
душевные разговоры потянуло?
— Ты сначала, дослушай... — Иванец был спокоен, как питон. Может
быть, я в нем ошибся? Человек он странный, первоначальное мнение
ошибочно.