После захвата Чехии и британских гарантий Польше советское руководство решило, что настал момент попытаться реанимировать уже находившуюся в состоянии клинической смерти политику «коллективной безопасности». 17 апреля советское руководство предложило Парижу и Лондону заключить договор о взаимопомощи. При этом из Москвы прозвучали предельно конкретные предложения:
«1. Англия, Франция, СССР заключают между собой соглашение сроком на 5–10 лет о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств.
2. Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств.
3. Англия, Франция и СССР обязуются в кратчайший срок обсудить и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждым из этих государств во исполнение § 1 и 2.
4. Английское правительство разъясняет, что обещанная им Польше помощь имеет в виду агрессию исключительно со стороны Германии.
5. Существующий между Польшей и Румынией договор объявляется действующим при всякой агрессии против Польши и Румынии, либо же вовсе отменяется как направленный против СССР.
6. Англия, Франция и СССР обязуются после открытия военных действий не вступать в какие бы то ни было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трех держав согласия.
7. Соответственное соглашение подписывается одновременно с конвенцией, имеющей быть выработанной в силу § 3.
8. Признать необходимым для Англии, Франции и СССР вступить совместно в переговоры с Турцией об особом соглашении о взаимной помощи».
Собственно говоря, единственным приемлемым для советского руководства вариантом соглашения было именно такое, предельно конкретное, которое не оставляло бы английским и французским политикам никакого пространства для того, чтобы увильнуть от исполнения своих обязательств. В противном случае игра попросту не стоила свеч. Расплывчатые декларации были не нужны никому в Москве – они не стоили бумаги и чернил, которые пришлось бы затратить на их подписание.
Однако ни в Париже, ни, в первую очередь, в Лондоне этого не понимали. А если и понимали, то упорно продолжали следовать собственным курсом. Для Чемберлена Советский Союз был бронепоездом, стоящим на глубоко запасном пути. Союз с Москвой представлялся ему наихудшим вариантом.