— Кажется чету Суворовых мы не
дождемся. — хмыкнул Леха, тыча пальцем в экран. — Вряд ли нас во
дворец позовут.
— Это даже к лучшему. — ответил я,
тоже заметив Мирослава и Романа, находившихся в глубине дворца, за
плечом императора. — Лучше нам войти в зимний, когда вы все станете
дворянами.
— Точно… — проговорил Таран, но в
этот момент на площади перед зимним произошло какое-то
шевеление.
— Смерть узурпатору! — послышался
сдавленный крик, а в следующее мгновение на площади прогремел
взрыв.
Не успел огненный шарик надуться, как
его заключили в куб из щитов. Сквозь щели между ними вырвался
грохот и потоки пламени, ушедшие в небеса, но если обычные люди
завопив бросились бежать, военные наоборот, подались вперед, без
стеснения используя защиту. К счастью, панику удалось задавать в
зародыше.
— Дамы и господа – все в полном
порядке. От бомбиста осталась лишь кучка, кроме самоубийцы никто не
пострадал. — заявил все такой же спокойный голос императора. На
экране появились и почти сразу пропали гвардейцы, которых царь
отослал прочь. Появившийся на мгновение Мирослав что-то шепнул
государю и тот кивнул, вновь повернувшись к камерам.
— Для многих наших граждан
произошедшее осенью стало шоком. Увы, ради будущего империи, ради
наших детей и внуков, мы все были вынуждены пойти на крайние меры.
И сегодня, с благословления патриарха Филарета, я издал указ,
которого многие ждали как манны небесной. — чуть улыбаясь произнес
император. — Новогодний, праздничный указ!
— С сего дня, тридцать первого
декабря две тысячи двадцать четвертого года, на всей территории
российской империи союз между мужчиной и женщиной считается
узаконенным и праведным, даже если у мужа более одной жены. —
проговорил император, и я услышал, как ахнули многие женщины. — Как
было согласно Ветхому завету, ровно как и Корану, и другим
верованиям распространенным на территории империи. Приемные дети,
ровно как и дети от мезальянса, отныне будут считаться детьми по
мужчине а не по женщине, являясь законными наследниками!
— Ура! — не слишком стройным хором
поддержали слова императора присутствующие на площади. Громче всего
кричали мужчины, стоявшие в одиночестве или в компании спутниц, с
которыми их ничего не связывало, а вот от женатых пар уже сейчас
слышались первые скандальные крики. И если люди ближе к дворцу вели
себя прилично, сказывалась выправка и порода, то богатейки с
дальней части площади чуть ли не матом своих мужей крыли.