Простите мой хрянцузкий, но что еще за «Молния»?
У меня и близко не было догадок — что это и каким боком тут
война. Заторможенный мозг пошел бродить странными мыслями, как
брага дрожжами, и уводил размышления все дальше и дальше от
конструктива.
Нахмурившись, я решил заглянуть дальше заголовка и внезапно
почувствовал угрозу. Медленно, стараясь не дышать, вернулся на
место и поднял голову. Чем-то я потревожил мужчину, и теперь он
внимательно меня рассматривал жестким холодным взглядом голубых
глаз.
— Мне нужно с тобой серьезно поговорить.
От подобного тона хотелось провалиться сквозь пол, но получилось
только вжать голову в плечи.
Заметив мое состояние, мужчина усталым жестом положил мне руки
на плечи и заявил:
— Не вздумай винить себя в смерти Рин и Обито. Ты понял
меня?
Была мысль спросить «кого?», но я в ужасе покивал этому чудаку и
отрубился.
— Не надо было так активно трясти башкой, — буркнул я и,
оглядевшись, обмер.
Насколько хватало глаз расстилалось красно-белое поле, теряясь
краями в жемчужно-серой мгле. Я брел в ней, как ежик в тумане, пока
не почувствовал, что проваливаюсь в землю, как в вязкую жижу.
— Болото? — обратился к ледяной воде, обхватившей ногу, будто
она могла ответить.
Начав отступать, я увяз еще сильнее, запаниковал и провалился по
пояс. Тут-то мне и поплохело: среди высокой серовато-белой травы и
красных маков вповалку лежали расчлененные трупы, сочащиеся кровью,
будто бы их порубили на куски пару часов назад и умело
замаскировали.
Этот бесконечный дурной сон так часто пугал, что у меня не
осталось сил бояться.
Вспомнив, что читал на ОБЖ о трясине, я подтянул к себе чью-то
ногу и перенес свой вес на нее, стараясь чтобы колено смотрело
вверх. Так я смог вскарабкаться на скользкую кочку из человеческих
тел.
В прострации я сидел на чьей-то спине и складывал фиги на
мертвой руке. Пальцы в этом обрубке, словно проволока, принимали
нужное положение и даже не думали коченеть.
— Ты кто? — услышал я далеко за спиной, мальчишеский незнакомый
голос.
— Болотник, — зачем-то соврал я.
— Что ты делаешь здесь, Болотник?
— А черт его знает, живу я тут, — меланхолично бросил я, не
отрываясь от своего занятия.
Собеседник часто зашлепал, будто бежал по лужам, и вскоре вырос
предо мной.
В отличие от меня у этого парня в крови были лишь руки и ноги,
будто он падал в неглубоких местах. Я же выглядел гораздо
колоритнее, судя по слипшимся красным сосулькам перед носом.