— Лучше бы послали шпионить или украсть что-нибудь важное, или и
первое и второе вместе.
— Тихо спиздил и ушел, называется — нашел, — хмыкнув,
процитировал мою любимую фразочку Киное.
Такими темпами скоро очеловечится настолько, что и не
догадаешься, где он провел сознательное детство.
Жара, песок забиваясь в сандалии, обжигает пальцы ног. Мы
тащимся в середине каравана с охраняемым объектом. Ах да, мы еще в
плащи закутаны, потому что лучше духота, чем превращение черных
вещей в дополнительный источник тепла. Мне-то легче со светлыми
волосами, а вот Гай и Киное капюшоны снимали только по ночам.
— Не говори, что мне делать, а я не скажу, куда тебе пойти, —
злился я.
— Чо?
Охранник торговцев, чья телега тащилась впереди нас, всё время
лез поправлять, считая, что мы ему мешаем выполнять его работу.
Этот детина даже не был шиноби, так что его наезды выглядели
«слегка» неадекватно.
— Съебался нахрен! — и, понизив голос, процедил. — Иначе при
нападении, я тебя живым щитом сделаю!
— Чо ты мне сделаешь, пацан?
Только я засучил рукава, как ко мне подошел Гай, который всё это
время шел по другую сторону от кареты посла.
— Он же специально нарывается, — придержал за плечо, — чтобы
потом компенсацию стрясти за побои.
Детина, насупившись, глянул на Гая и, наконец, отвалил.
— Это где такая дурь законом зовется?
— Ты чего?! На истории в Академии спал? Сенджу Хаширама ввел
множество законов защищающих простых людей, чтобы они лучше к нам
относились! Правда, на сегодняшний день этот закон действует только
в Стране Огня, а раньше так было везде.
— Первого погубило чрезмерное человеколюбие! — и шепотом
добавил. — А что там про синяки сказано и побои без синяков? Я это
так, для общего образования спросил.
Далеко впереди в мареве показались ступени внешних стен
Сунагакуре. Казалось, что под ними плещется вода, но такой же
эффект я множество раз видел над асфальтом, а потому не
заинтересовался.
«Голова» каравана начала забирать влево от миража, чем
неожиданно заставила занервничать Гая, но я его успокоил
объяснением, что мираж появляется в стороне от настоящего предмета,
а уж воды под стенами Суны никогда не было.
Пройдя через расселину, мы оказались на широкой площади, забитой
тканными прилавками. Казалось, в этом пестром гомонящем людском
море можно было потерять что угодно: от кошелька до жизни на острие
смазанной ядом спицы. Рынок пестрел красками, отливал сталью и
блестел стеклянными поделками, которые в Сунагакуре делали чуть ли
не на каждом углу. От этого разноцветья в голове навязчивым
мотивчиком звучала песенка из мультика про Аладдина.