- Это всё он, это всё он! - не унималась женщина. - Он всех нас
заставил. Он и его сучка!
Вена презрительно скривила лицо и вдруг напряглась. В ту же
секунду, где-то сзади раздался вой Мотора. Жалобный, срывающийся на
визг. Я где-то слышал, или читал, что именно так собаки, обычно,
проявляют свою скорбь. Скорбь по… Неожиданная догадка взорвалась в
голове сверхновой.
- Оставайся здесь. Свяжись с Антоном, пусть высылает людей. -
крикнул я, а сам кинулся на вой животного. Чем ближе я к нему
приближался, тем тревожнее у меня становилось на душе. Я понятие не
имел откуда у меня появилась стойкая уверенность в том, что всё ох
как плохо, Оно крепло с каждым шагом. Я пулей влетел на прогалину,
где беглецы устроили свой лагерь, одним махом перемахнул через
огромный ствол поваленного дуба, обросшего лишайником, пробежал по
инерции ещё пару метров и замер, складывая в голове пазл увиденного
в общую картинку.
- Нет. - произнёс я одними губами, медленно поворачиваясь к
стволу дерева за спиной.
Аделаида лежала на спине и смотрела остекленевшими глазами
куда-то вверх. Земля под её головой была пропитана кровью на
которую со всех сторон слетались насекомые и мошки. Мотор стоял
рядом и жалобно скулил, подрагивая всем телом. А я не смог из себя
выдавить ни звука. Мир вокруг меня словно замер. В ушах звенело,
подавляя все лесные звуки. Рот сам открылся в безмолвном крике, но
я его не слышал. Я, верно, так бы и стоял в ступоре весь день, если
бы на разгрузке не ожила рация обеспокоенным голосом Антона:
- Макс ты где? Приём!
Он повторил эту фразу несколько раз, пока ему удалось
достучаться к моему сознанию.
- Я сейчас. - хрипло, задыхаясь от сдерживаемых слёз, ответил я
и нагнулся к девочке.
Её тельце оказалось лёгким как пёрышко, практически невесомым. Я
крепко прижал его к груди и медленно, сопровождаемый её верным
псом, направился к берегу, откуда доносился гомон голосов.
Раздавались резкие команды, брань и крики. Но когда появился я, все
они разом смолкли. Судя по всему, Вена действовала оперативно,
вызвав по рации подмогу сразу же после того, как я отправился в
лес. А Антон, так же оперативно привёл гвардейцев, которые как раз
были заняты пеленанием пленных. Увидев меня, выходящего из леса на
прогалину, он двинулся было в мою сторону, но осознав, что я держу
в руках, резко остановился. По лицам бойцов пробежала тень. Их
глаза сузились и они по новому взглянули на пленных. За время,
проведённое с вечно весёлой девочкой, каждый из них успел так или
иначе к ней привязаться. Антон совладал со своими чувствами и
быстро раздал бойцам указания. Те отреагировали мгновенно,
продолжив начатое, но уже с большим рвением. Руки пленных
заламывались с таким ожесточением, что даже мне, с такого
расстояния слышался хруст рвущихся сухожилий. Но никто из них не
учинил над своим подопечным суд Линча. Сказывалась муштровка и
дисциплина. Что нельзя было сказать обо мне. Я сфокусировал взгляд
на ближайшем пленнике и решительно двинулся в его сторону.
Гвардейцы отпрянули от него, как от прокажённого. И вовремя. Его -
мужчину средних лет, со стянутыми за спину руками, я убил быстро, с
размахом ударив того носком ботинка по голове. В этот удар я вложил
всю мощь своих трансформированных мышц, умноженную на боль от
потери. Того, словно соломенную куклу отбросило в сторону с
неестественно вывернутой назад головой. Всё ещё прижимая к себе
одной рукой тело девочки, я схватил второго урода за связанные
сзади руки и резко дёрнул их вверх, выдернув их из суставов.
Раздался хруст, сопровождаемый диким воплем, который я
проигнорировал и тут же метнулся к следующему пленнику. Вернее
пленнице. К той самой, которая, парой минут ранее, клялась в своей
невиновности.