Вскоре появилась Кристина в сопровождении Алины. Дочь выглядела
взволнованной, на лице читалось недоверие. Но стоило её блуждающему
взгляду остановиться на тельце у меня на руках, как её ноги
подкосились и она медленно съехала по двери на подножку вагона.
Никакой истерики, слёз, рыданий. Ничего, кроме чистой скорби.
Кристина накрыла утлое тельце девочки одеялом и мы вместе двинулись
к низкому холмику расположенному недалеко от опушки леса. Ноги вели
меня туда сами. Лучшего места для могилы было трудно себе
представить. Никто из зевак за нами не последовал, поэтому копать
твёрдую породу нам с Кристиной пришлось самим. Алина села возле
плотно закутанного в одеяло тела и отрешённо наблюдала за тем, как
мы, раз за разом, долбим клинками землю и вручную выгребаем её из
ямы. Не то, чтобы у нас не было лопат и других инструментов. Их в
составе было предостаточно. Мы, не сговариваясь, истязали себя
намеренно. Работа шла медленно и спустя пол часа нам удалось выбить
в земле достаточно глубокую яму, чтобы погребение имело хоть
какой-то смысл. После, мы долго стояли над невысоким курганом из
земли и камней. И никто из нас, за всё это время, не проронил
единого слова. У нас не было потребности сотрясать воздух
бессмысленными молитвами, или пустыми фразами. Мы скорбели молча и
так же молча, после похорон, покинули курган.
К лагерю мы подошли как раз в тот момент, когда появились бойцы
Антона. Они вышли из леса, тычками и бранью подгоняя пленных. Те
неуклюже переставляли перевязанные верёвкой ноги, сгибаясь под
тяжестью тел наших друзей. Как оказалось позже, никто не собирался
оставлять их в живых и от них избавились сразу же, как-только
группа переправилась через реку. Выглядел караван плачевно.
Предводитель, шедший впереди, сильно припадал на правую ногу. Его
штанина была насквозь пропитана свежей кровью а лицо представляло
собой кровавое месиво. Остальные выглядели ему под стать.
Они медленно приближались к временному лагерю, а стихийно
распространившаяся весть о поимке виновных, притягивала туда же
множество любопытных. Люди, шумно переговариваясь, сбегались со
всех сторон. Кто-то при этом кричал что-то воинственное, а
некоторые из них даже сдёрнули с плеч винтовки и теперь грозно
потрясали ими в воздухе. Вряд ли их интересовала судьба убитых. Они
были вне себя от ярости потому, что их грубо вырвали из привычного
уклада жизни. Пленные в страхе жались друг к другу, а бойцы
огораживали их своими телами, не позволяя устроить над виновными
суд Линча. Антон пытался что-то объяснить возбуждённой толпе, но
люди жаждали мести и вскоре, одного из пленных выдернули из колонны
и начали нещадно избивать. Антон вскинул винтовку и выпустил в
воздух длинную очередь.