– Вот это да! – Сашек повернулся к Томе. – Этот тип конкретно на убийцу не похож! Судя по народному представлению, он даже родной жене по морде фейса стукнуть не может!
– А ты, что, типа, можешь? Ты, типа, меня бить будешь?!! Прямо по морде фейса?!! – Тамара на мгновение застыла, глядя на Сашека широко раскрытыми глазами. Сашек опустил глаза в землю и многозначительно промолчал.
…Они вернулись к дому, подошли к стоящей у подъезда поэта, лавочке. На лавочке сидели три бабули – жительницы дома. Тома спросила разрешения присесть. Бабули прекратили шептаться и хмуро посмотрели на незнакомую им парочку. Нет ответа – нет запрета! Тома и Сашек присели. Все три бабули – и совсем седая в легком сарафане, и рыжая в синем брючном костюме, и еще одна, самая дальняя от Томы и Сашека, строгая на вид бабуля, в сером вязаном платье, с русыми волосами, убранными под беленький церковным платочек, продолжили осуждающе смотреть на новоявленных гостей. По их мнению, у молодых все не так. Не такая, как надо жизнь, не такие, как надо, слова и выражения, не такой цвет лица, предосудительное поведение – и вообще – измельчал народ! Все только и думают об удовольствиях – о деньгах, заграницах, компах, телефонах и сексе! Селфи придумали – сами себя в голом виде снимают и на весь мир показывают! А одеваются? – не пойми, кто мужик, кто баба! И эти двое тоже без разрешения к ним на лавочку сели! Неужели непонятно – раз слово «Да» не сказано – значит нельзя!
– Ужас-то какой! – произнесла Тома, вроде бы ни к кому не обращаясь, и, в то же время, одновременно обращаясь ко всем трем бабушкам. – Эта девушка была подругой нашего родственника! – Тамара вытащила из сумочки бумажный платочек и, картинно приподняв очки, вытерла им слезки, выступившие из уголков ее прекрасных глаз. – Поэт в командировке сейчас, еще ничего не знает. Не знаю, как и сказать ему об этом, когда звонить завтра будет.
– — А ты ему кто будешь? – бабуля в церковном пла- точке заинтересовалась Томочкиными словами. – Сестренка, что ли? Или из бывших? К нему много ходют, и все девки балованные, иногда ночью песни в голос поют. Хотя парень он и не злыдень, но больно уж пьющий, и сам теми девками избалованный! Хотя и добрый. Давеча мне кран починил в ванне, кран совсем новый, только год, как сменила, а он и скрипеть начал! Я его и так, и так, и сантехника из подвала за бутылку звала – а он не идет, и все тут! А поэт, вот молодец! Даже и бутылку не взял! Я, говорит, Маша Петровна, если надо, сам тебе бутылку куплю! Хочешь с лимонадом, а хочешь с квасом! Шутник! Ты, говорит, скажи только – и куплю! – Маша Петровна затряслась в беззвучном, совсем неподходящем к сегодняшнему трагическому моменту, смехе.