Сзади прозвучал вкрадчивый голос:
— Разрешите составить вам компанию?
— передо мной на стол со стуком опустилась толстостенная оплетённая
бутыль, в которой плескалась фиолетово-чёрная жидкость. Лучшее вино
из сока лозы, растущей на здешних солнечных склонах. К бутылке
прилагался уже знакомый мне господин в котелке и с затейливым
моноклем. Он опустился на стул напротив, прислонил к столу свою
изящную тросточку и, стянув с рук пижонские белые лайковые
перчатки, размашистым жестом подозвал официантку.
— Чего изволите? — лучезарно
улыбаясь, поинтересовалась миловидная работница местного общепита,
заглядывая в бездонные глубины направленного на неё монокля.
— Сначала — два стакана, а потом,
большую сырную нарезку, две большие лепёшки с чесноком, ну и
овощное рагу и жареное на огне мясо на шпажках, всего по порции на
каждого из нас.
Он посмотрел на меня, взглядом
вопрошая, не возражаю ли я. Возражений у меня не было, а потому я
утвердительно кивнул. Официантка посмотрела на него, на меня и тихо
дематериализовалась, но, только для того, что бы, буквально через
три секунды поставить перед нами два вместительных гранёных
толстостенных стакана. Поставив стаканы, она потянулась к нашей
бутыли.
— Не, оставьте нам штопор, мы сами
откроем и нальём, не маленькие, — усмехнулся харр Рукко, — вы
тащите еду, а то есть хочется, как перед смертью.
— Вы бы, это, поаккуратнее, — я
осмотрелся. Показалось, что возле входных дверей мелькнула знакомая
затрёпанная кожаная курточка юного воришки Мадальгара, — а то, не
ровён час, накаркаете.
— Вы что-то чувствуете? — мгновенно
подобрался мой собеседник. Но это, следует отметить, никоим образом
не повлияло на филигранную точность, с которой он разлил вино по
стаканам. Я ухватил свой стакан, отсалютовал харру Рукко и негромко
провозгласил:
— За встречу и плодотворное
сотрудничество!
— За встречу! — подхватил владелец
монокля, — так что вы там говорили о возможных неприятностях?
— Ну, про неприятности, как таковые,
я пока не говорил, а вот вы как то сразу бурно на намёк
отреагировали.
— Вы знаете, харр Адио, витает
что-то в воздухе, непонятное такое, витает, да, — он покрутил в
воздухе пальцами правой руки, изображая подобным жестом это самое
неопределённое нечто.
На стол опустились два больших
деревянных блюда, на одном из которых лежала весьма богатая сырная
нарезка, а на втором — две свежайшие, только из печи, лепёшки и
солидная горка горячего овощного рагу, распространяющая
завлекательные запахи.