[2].
— Ага, как
в аптеке,- удовлетворенно проурчал отец настоятель,- так и было
договорено, двадцать портативных накопителей маны большой
ёмкости.
И он
принялся нарочито аккуратно собирать накопители обратно в
мешочек.
Покуда он
этим занимался, Король Чума снова запустил свою костлявую
конечность в свое, с позволения сказать, подъюбочное пространство,
и извлёк оттуда еще один мешочек. Но передавать его отцу настоятелю
не стал, а развязал его сам. Запустив во чрево пузатого мешочка
свои тощие пальцы, он извлёк оттуда пять серых же кристаллов,
которые размерами чуть уступали кристаллам из первого мешочка и
имели форму правильных додекаэдров[3][3].
— А это,
проскрипел Король Чума, пододвигая костлявым пальцем кучку
додекаэдров по поверхности стола поближе к отцу Сахсмунту,- премия
лично для вас, за превышение оговоренных объёмов и образцовое
обеспечение хода выполнения сделки,- и он снова попробовал
улыбнуться. Отца настоятеля чуть не стошнило,- а теперь мне пора.
Меня уже ждёт ваш коллега в баронстве Эбер.
И
растворился в воздухе, изошел зловонным чёрно-зелёным
дымом.
— С вами
было приятно работать,- растерянно промямлил в пустоту отец
Сахсмунт, настоятель миссии ордена «Меч предстоятеля» в славном
портовом городе Триассо́, одновременно пряча серенькие додекаэдры
портативных накопителей маны средней ёмкости в потайной карман
сутаны.
А в келье, в которой при жизни
коротал свои ночи брат Вальгар, рядом с неподвижно висящей в
воздухе стеклянно-прозрачной женской фигурой, закружился небольшой
эктоплазменный[4] вихрь, который с каждой секундой ускорялся и
увеличивался. Минут через пять он уже был немногим менее полутора
метров в самом широком месте и в высоту достигал чуть менее двух
метров. Скорость вращения этого кокона из эктоплазмы начала
замедляться, и к моменту окончательной остановки взгляд
наблюдателя, если бы таковой присутствовал смог бы уже без труда
различить такой же хрустально прозрачный силуэт рыцаря в полном
готическом доспехе. Голову его полностью закрывал шлем с решётчатым
забралом, а в руках он сжимал солидных размеров цвайхандер.
— Фрукен Одгунд, я умер? — прогудел
рыцарь, начиная неуклюже поворачиваться в своём латном облачении,
дабы оглядеться вокруг. Видимо сознание только что умершего ещё не
перестроилось, и внутренние ограничения сказывались на
стремительности движений, ибо брат Вальгар, будучи при жизни
опытным воином, просто знал, что человек, облачённый в тяжёлый
готический доспех физически не способен мгновенно повернуться. Но
он уже не был человеком. Он был призраком, духом, сознанием и
волей, заключёнными в эктоплазму, не имеющим физического тела, но и
без физических ограничений, сопутствующих наличию этого самого
тела.