Я потянул носом. Пахло не только формалином. Отчетливо тянуло
табачным дымом. Он прямо здесь курит? Что за дичь?!
После короткой экскурсии в секционный зал, я перестал хвататься
за ручки дверей. И образ домашней ванной начал надо мной прямо-таки
доминировать. Да, точно. Ванну. Почти кипяток. И оттереться
мочалкой, а потом щеткой. И шмотки эти непонятные выкинуть...
Откуда они вообще на мне взялись? Кто и нафига меня переодел?
Грабители какие-то? Ну да, конечно. Сережа испугался и сбежал
вместе со своим фотоаппаратом, а в цех пробрались какие-то
маргиналы с тюком старой одежды. Увидели меня посреди ржавых
железных арматурин, стянули с меня мои ботинки, брюки и толстовку.
И куртку. Потом поняли, что голый труп будет смотреться более
подозрительно, чем одетый. Натянули на меня эти дешевые джинсы и
рубашку...
Боже, какой бред лезет мне в голову!
Я приоткрыл дверь из-за которой слышался голос.
Ага. А вот, собственно, и хозяин голоса. Молодой парень с не
очень опрятной гривой, закрывающей шею. Рубаха в каких-то ярких
узорах и расклешенные брюки, как будто он сам их сшил из двух
других пар брюк. Поверх этого — белый халат. Рукава закатаны до
локтя. В одной руке плоская коробка размером с альбомный лист. А
другой он колдует над лицом лежащего на столе тела старушки.
Гримирует он ее что ли?
В зубах зажата дымящаяся беломорина.
— Прошу прощения... — тихо сказал я и кашлянул.
На несколько секунд парень замер каменной статуей. Потом
медленно, очень медленно разогнулся и повернул голову ко мне.
— Аааааа! — заорал он. И не сказать, чтобы я его осуждал за
такую реакцию. Плоская коробка выпала из его руки и грохнулась на
кафельный пол.
— Тихо, тихо, — снова заговорил я. — Я не кусаюсь!
«Я бы вот так не разбрасывался обещаниями, кстати, — ехидно
заметил внутренний голос. — Ты же не можешь быть стопроцентно
уверен, что ты не зомби».
— Уф... — парень схватился сначала за сердце, потом за задницу.
— Ну нельзя же вот так врываться... Я чуть в штаны не
наложил...
— Не наложил? — усмехнулся я.
— Вроде нет, — мой собеседник криво улыбнулся. Над его верхней
губой были дурацкие усишки. И целиком весь он выглядел так, будто
подражает кому-то из «Битлз». — Подожди... Ты семьсот тридцать
четвертый, да?
— Эээ... Если ты про бирку на руке, то да, — сказал я.