— Можно еще воды, — прохрипел он, усаживаясь и подавляя желание
наброситься на еду, давиться, рвать ее зубами.
Индеец выполнил его просьбу и проговорил:
— У тебя есть час. Никуда не уходи и не глупи. Я соберу
кураторов на совет, где решится твоя судьба.
Павлик сперва припал к кувшину с водой и лишь потом кивнул.
Проводил взглядом Аддо и прислушался к себе. На кону его судьба.
Что он чувствует? Да ничего. С любовником матери разговаривать было
страшнее.
Когда часто прощаешься с жизнью, перестаешь замечать, что она у
тебя есть – эта фраза нравилась Павлу. Павлик же вот прямо сейчас
понял, что все не так. Жизнь в промежутках между прощаниями с ней
становится ярче, пронзительнее, как последний день тепла.
Как только Аддо-индеец ушел, Павлик набросился на еду и
проглотил все за две минуты. Отругал себя за жадность. Выдохнул с
облегчением, и тут его накрыло. Все это время он был под
адреналином, но стоило расслабиться, и его начало колотить так, что
зубы не просто стучали – лязгали, а пальцы словно играли на
клавишах невидимого пианино.
Поочередно захлестывали радость и отчаянье: он в безопасности –
но его могут слить свои, он убежал от контролеров – но потерял
Наиру и свой мир.
В таком состоянии его застал вернувшийся Аддо, посмотрел
пристально. Павлик сцепил пальцы в замок, стиснул зубы и
процедил:
— Дайте еще немн… немного… вре…
— Хорошо. Минут десять хватит? Понимаю тебя. Я тоже был самым
юным из учеников. Идем, тебе нужен ледяной душ.
Сильная рука сжала плечо, и Павлик последовал за Аддо. Хотелось
вывалить на него все то, что скопилось в мыслях, сбросить балласт
тяготящих слов, ощутить поддержку или хотя бы одобрение, но это
было малодушно, и Павлик молчал, стиснув зубы, которые отбивали
дробь.
Первое вылитое на голову ведро он не заметил. Второе немного
сместило фокус с внутреннего мира на внешний. Третье вызвало
желание прекратить издевательство. Отслеживающий его состояние Аддо
набрал четвертое ведро, и Павлик обнаружил себя на заднем дворе
совершенно голым. Одежда висела на стене возле колодца.
— Спасибо, — шепнул он, взял протянутое полотенце, вытер
вихры.
На душе было гулко и пусто. Одевшись, он проследовал за Аддо в
этот странный дом, сложенный из ромбовидных кирпичей, поднялся на
второй этаж по узкой каменной лестнице.