– И за что мне всё это? – вопросил я
и заставил себя открыть глаза.
Каменная стена застыла серым
монолитом. Холодные серебристо-белые искорки призрачными переливами
играли в её глубине. Под головой мягкая и чуть прохладная подушка.
Секунду я наслаждался безмятежностью, вспоминая странный сон,
приснившийся в горячечном бреду. Перевернулся на спину. Стена
растворилась в зыбком полумраке, а на краю поля зрения появился
приглушенный свет, пробивавшийся через небольшое окошко под самым
потолком.
– «За всё хорошее», – на фоне
беспросветности бытия появилась наглая белая морда. – «Гляжу, ещё
не сдох?»
– «Не дождёшься», – я вымученно
улыбнулся, сожалея, что кошмар затягивается. – «И вообще я
бессмертный… по крайней мере, пока меня не убьют».
– «Вот и отлично!» – холодно бросила
ласка и, царапнув грудь коготками, исчезла из поля зрения. – «А
теперь поднимайся, человек. Может, ещё пригодишься для нашего
выживания… Хотя сомневаюсь. От тебя, мяса, больше проблем, чем
пользы».
– «Эй, ты, полегче», – буркнул я
мысленно, приподнимаясь на локте. – «За словами следи. Нечего
злиться…»
Глаза ласки, сидевшей на столе против
меня, блестели льдом в лунном свете. Я замолчал, чувствуя, как в
небольшой камере, где по диагонали не больше пяти шагов, становится
очень неуютно.
– «Злиться?» – вкрадчиво процедило
Альтер-Эго. – «Нет, я не злюсь. Я просто в бешенстве!» – слова
стали вонзаться ножами. – «Ведь мы только начали диалог! Только
пошло какое-то движение. Тут этот взрыв! И я тебе гарантирую, что
его наверняка свалят на нас! Шикарно! Просто шикарно!»
Я поёжился. Попадать в центр взрыва
мне до этого не приходилось, но новый опыт отнюдь не радовал.
Однако убиваться по этому поводу поздно: случившееся – уже
случилось. Нужно работать с последствиями. Второе правило! Главное,
мы живы.
– «Не думаю, что нас с ходу во всём
обвинят. Наверняка ещё возникнет возможность для диалога…» –
Альтер-Эго блеснуло взглядом, и я торопливо разъяснил мысль: –
«Подумай, пусть мы и в камере, но не подвешены на цепях или дыбе.
Более того, нас забрали с места взрыва обоих. И поселили вместе. А
это жест доброй воли! Абы кому не станут оставлять питомца…»
Произнеся последнее слово, понял, что
ляпнул лишнее. Но сказанного не воротишь. Коготки ласки шкрябнули
по камню, но мысленная речь успокоилась, отчего стало лишь ещё
больше не по себе: