Я поднял глаза и увидел то, о чем
говорил лучник. Нет, это был не тот туман, который поутру тонкими
нитями свисает с веток деревьев и даже не тот, который стелится над
землей после дождливого дня. Это было серо-белое марево, стоящее
стеной и разделяющее тропу на два мира – на мир, где хоть как-то
что-то видно, и на мир, в котором вообще не видно ни зги.
- Бурелом – Мак-Линдс тяжело вздохнул
– Почти пришли, значит.
- А почему бурелом? – я удивленно
посмотрел на гэльта, по-моему, здесь никаким буреломом и не пахло –
Скорее – туман. Или даже – туман-туманище. Бурелом - это же когда
деревья навалены, ветки сплетены, пни все время под ноги попадаются
и плесенью пахнет. А тут просто природное явление, странноватое, но
вполне себе обычное.
- Так там все это есть – и пни, и
стволы - ободрил меня Гэлинг – Это все есть, да и еще
туман.
Да, по корягам прыгать, да еще когда
ни шиша не видно, это удовольствие из разряда очень сильно ниже
среднего.
- Ну что, рыжий – к нам подошел
Стаффорд – Давай, веди нас. Как твоя фамилия-то повтори еще раз.
Мак-Лаффлин? Ну слава богу, не Сусанин, а то знаешь, проводники,
они разные бывают. Заведешь на болото, женись потом на лягушке,
чтобы потом оттуда выйти обратно.
- На вилисе – на автомате ответил
я.
- Чего? – Стаффорд повернулся ко мне
– Как сказал-то?
- В местных болотах брачными делами
не лягушки заправляют, а вилисы – разъяснил я ему – Неужто не
слышал?
- Слышал, как же – Стаффорд почесал
лоб – Сам правда не видел.
- Сходи, глянь – посоветовал я ему –
Только клювом не щелкай, окрутят мигом.
Тем временем воины закрепляли на себе
длиннющую веревку – кто пропускал ее под ремень, кто обматывал
руку.
- Не ленимся, на авось не надеемся –
приговаривал Стаффорд, обходя отряд и проверяя, все ли стали
связанными одним тросом – Искать не станем, так и будете тут
блукать до второго пришествия.
Мак-Лаффлин оглянулся на нас, чихнул
и ступил в туман, мгновенно пропав из виду. Потом за ним шагнул
один из Диких, другой, и так, постепенно, мы все вошли в белесое
марево.
Против моих ожиданий это марево было
не влажным, как это обычно бывает в настоящей жизни. Скорее, по
ощущениям, это было что-то вроде сухого льда – вроде и лед, вроде и
холодный – но какой-то противоестественный, ненастоящий, и он вовсе
не холодит, а скорее обжигает. Вот и тут – никакой сырости в
этой хмари не было, воздух был сухой и с привкусом чего-то
горького.