Я все-таки сняла свой приталенный блейзер от Анны Тейлор и повесила на спинку стула, оставшись в сером джемпере. Сестра уставилась на мои руки, закрытые рукавами. Затем ее карие глаза буквально впились в мои, она сделала несколько вдохов, как бы принюхиваясь.
– Не чувствую запаха крови, – произнесла она наконец.
– К чему это разочарование в голосе?
– Послушай, я провожу в этой дыре двадцать три часа в сутки, пялясь на вонючие белые стены. Могла бы порадовать меня хотя бы легкими порезами.
Шана уверяет, что она может чувствовать боль вместо меня. Сестринская связь, этому нет научных обоснований. И все же было уже три случая, когда через пару часов после возвращения от нее я обнаруживала у себя на теле синяки и ссадины, о которых она меня предупреждала, хотя и не могла видеть их.
– Тебе бы пошел пурпурный, – продолжила Шана. – Ты живешь на воле, так что наслаждалась бы жизнью, Аделин. Может, расскажешь что-нибудь поинтереснее. Надоела эта твоя дурацкая работа, пациенты, исследования и прочая муть. Расскажи лучше о накачанном мачо, срывающем розовый лифчик с твоей мелкой груди. Пожалуй, тогда я даже стану радоваться этим ежемесячным визитам. Сексом же тебе можно заниматься?
Я промолчала. Она задает этот вопрос уже далеко не в первый раз.
– Думаю, да. Удовольствие-то ты еще как чувствуешь, а вот боль – нет. Боюсь, это значит, никаких садо-мазо- игр. Сочувствую, подруга.
Шана произносила каждое слово с полным равнодушием. Ничего личного. Она разговаривает так, потому что не умеет по-другому. И никакое лишение свободы, никакие лекарства и сестринская любовь никогда не смогут это изменить. Шана прирожденный хищник, истинная дочь своего отца. В четырнадцать лет она убила сверстника и попала за решетку. Там она убила сокамерницу и двоих надзирателей за компанию. После этого ее упекли сюда.
Можно ли любить такого человека? C профессиональной точки зрения замечу, что Шана, как существо глубоко антисоциальное, а также страдающее от расстройства личности, является всего лишь интересным предметом для исследования. А как сестра вынуждена признать, что, кроме нее, у меня больше никого нет.
– Мне сказали, ты начала рисовать. – Я решила сменить тему. – Суперинтендант МакКиннон говорит, что твои первые картины отличаются высокой степенью детализации.