Неожиданно старик засмеялся в голос:
– С характером был с рождения…
– Пугаете меня семейной жизнью, смотрю, – бросив быстрый взгляд на старика, проговорил быстро Игорь.
– Что ты! Это же счастье. Второй сын у меня родился! Что ты…
Из роддома Асю забирал, бежал, торопился, после испытаний обмотки нового трансформатора… Бутылку шампанского цветами по кругу обвязал и медсестре, что выносила, подарил как букет, с огромными лепестками цветок, распустившийся фейерверком. Взамен такой маленький сверток получил… Как его держать – под голову на согнутом локте, – неловко, страшно… Разница у них – после Миши – большая, забыл все…
Вот… Стоим у кирпичной стены на углу. Весна. Позади нас деревья за невысоким штакетником, какая-то сутулая фигура – прохожий в шляпе, стайка воробьев собралась на водопой вокруг лужи. Над нами, прямо над головами, белые круглые часы, как на вокзале, кронштейном к стене крепятся. На тазик похожи. Черные стрелки слились в одну на циферблате: час – пять минут. Время прибытия – московское, смеялись все. Ася в тонкой косынке, плаще светлом, пополневшая, усталая, с букетом тюльпанов, Миша в беретике с портфелем, после уроков, в школьной форме с октябрятским значком и я в костюме, волосы черные, растрепались, с пакетом, перевязанным лентой, на руках: один раскрытый рот виден из-под треугольника кружевной пеленки.
Он вообще всегда мало спал. В футбол с ним ходили играть в парк. Мяч катали, пинали: рамка – две тоненькие липы. Года два-три ему было. Просыпается, как скворец, часов в пять утра, и идем с ним на физзарядку, пока Ася спит. Матч состоится в любую погоду…
Старик поворотился от стены:
– До работы набегаемся с Юрой…
Игорь нахмурился, забарабанил пальцами по столу, смотря в окно.
– Хочу сегодня на Днепр искупаться сходить. В затон. Тепло, говорят, уже.
– Закаляешься. Правильно. Мы с ребятами летом по выходным купались. На песчаную косу, за дубками…
Назад Юру в хозяйственной сумке носили. Сумка большая клеенчатая – сидя в ней помещался. Туда провиант в ней несли. Ася поесть соберет, все что надо… Сама приготовит, а нас дома ждала. Предлагали, так нет, по хозяйству.
Да и загорать не любила. Нежная, тонкая белая кожа только краснела, иногда до алого рдения, так что лучшим результатом после пары дней мучений под слоем сметаны был возврат прежнего состояния, ибо худший вел к легкому кремовому отливу после сбрасывания обожженного поверхностного слоя эпидермиса, который отдирался протяжными высушенными лоскутами, а по краям отшелушивался хлопьями, что все вместе приносило более серьезные, чем физические – эстетические, – страдания.