— Поверь моему опыту, я знаю, когда что-то умерло. Так
вот. Между ними не умерло ничего. Это временное недопонимание.
Леон хотел сказать что-то ещё, но в эту минуту оркестр на своей
площадке прямо посреди лужайки заиграл торжественный марш.
Со стороны главного корпуса шёл ректор Авериус Гарана в бордовой
мантии. За ним под руку следовали лорд-протектор в чёрно-золотом
одеянии и леди Гвинейн Хагмор в великолепном бирюзовом платье с
узкой юбкой и вышивкой в виде золотой паутины на лифе. Шествие
замыкал командующий императорским легионом мастер Крисмер ВарДейк в
коричневом камзоле с золотыми эполетеми, графитово-серых брюках и
начищенных до блеска сапогах. Один. Улыбающийся так, будто ничего
страшного не происходило.
Дядя Крис не был похож на всех прочих магов. Он не носил бороды,
предпочитая гладко бриться. Его короткие светлые волосы были всегда
аккуратно зачёсаны назад. А взгляд голубых глаз оставался ясным и
пристальным. Даже в пятьдесят он продолжал тренироваться с мечами
наравне со своими легионерами, с удовольствием преподавал адептам
снятие проклятий и оставался правой рукой ректора, которого считал
не просто наставником, но своего рода вторым отцом.
Рядом с ним не хватало жены. И Оствану стало не по себе при
мысли, что между ними может произойти серьёзный разлад из-за
детских выходок Эллы, которая о том и в ус не дула.
Все собравшиеся встали с мест, дабы поприветствовать прибывшую
четвёрку.
Первым зааплодировал Остван Хагмор. Сейчас он чествовал не
своего деда, а ректора. Великого человека, восстановившего Академию
и научившегося исцелять людей от скверны Чёрного Двора даже в самых
запущенных случаях. Проблема кровопийц обещала в скором времени
перестать быть проблемой. И теперь мастер над проклятиями увлёкся
вопросом исцеления ликантропии на поздних этапах. Согласно практике
исцелить проклятого, попробовавшего вкус человеческой крови, уже
невозможно. Но Авериус Гарана утверждал обратное. И никто бы не
удивился, если бы однажды к нему привели плешивого вервольфа, а
увели прекрасного юношу.
Ост воздел руки, показывая всем пример. И аплодисменты поднялись
волной. Они разлились в рядах адептов и выплеснулись дальше, на
трибуну гостей и помост преподавателей. Пока рукоплескания не
заглушили праздничный марш.
Остван мог поклясться, что в какой-то момент ощутил тепло.
Знакомая энергия с благодарностью коснулась его. Отец оставался
внешне невозмутим, но показал, что одобряет его действия.