В кабинете воцарилась гробовая тишина. Лишь ошмётки стихийной
магии бушевали, закрытые в своих колбочках.
— Уточните вашу претензию, — сухо ответила мастер Тарнен.
Моргевейн напряглась, как кобра перед броском. Это была простая
защитная реакция адептки, чьего близкого человека могли оскорбить.
Разве что в лице Жнеца такая реакция могла оказаться фатальной для
обидчика.
Рука Леона под столом легла на её колено. Сжала,
предупреждая.
Мор скинула его ладонь, даже не повернув в его сторону головы.
Всё её внимание заняла Суэйль, которая теперь подбирала слова
осторожнее.
— Прошу меня простить, если неумышленно обидела, — девушка
склонила голову с виноватым видом. — Но у нас на Линдарине тот, кто
хотя бы единожды совершил неправедный поступок, навсегда лишается
права передавать свои знания младшему поколению и вообще подвергать
их опасности, находясь рядом.
— Суровые у вас законы, леди Суэйль, — Алиссана дёрнула бровью.
Она снова медленно двинулась в обход кабинета, давая всем знак,
чтобы продолжали работу, а сама заговорила громко и совершенно
бесстрастно: — Если вам так интересно, извольте. Я удовлетворю ваше
любопытство. И, быть может, развею опасения. Я действительно
служила Чёрному Двору. Была у них в плену и видела всякое, чего ни
одни глаза видеть не должны. Я пыталась убить ректора. Затем
получила место в Императорском дворце и добровольно отдала этой
службе гораздо больше, чем смог выгрызть силой Чёрный Двор, —
пальцы Алиссаны нащупали медальон с короной. — Пятнадцать лет я
оставалась при лорде-протекторе в качестве его канцеляристки и
верного друга. Затем окончательно возвратилась в Академию. Ректор
позвал меня. Да. Тот самый, которого я пыталась убить. Не приказал.
Он попросил преподавать. И вот я здесь. Возможно, сидам такое
неизвестно, миледи. Но люди поднимают других людей из пепла лучше
любой магии.
Мастер над алхимией снова возвратилась к их столу. Вид у неё был
вполне благодушный.
— Я вас успокоила или напугала ещё сильнее? — Алиссана
остановилась перед Суэйль.
— Простите, мастер, — сидка виновато опустила голову.
Возможно, она раскаялась. Возможно, поняла, что культура людей
Арсии ей чужда. Отчего-то Моргевейн не хотелось выяснять. Она
любила Лис, как старого друга семьи. А ещё она знала, что именно
пережила та, будучи даже младше, чем Мор теперь. Жнец видел каждую
тень за её спиной. Они тянули её туда, откуда пути назад нет. И
каждый день на этом свете становился для доброй, милой Лис славной
победой над смертью.