– Не пойдет – веди силой.
Селезень хмыкнул.
– Так я откланяюсь, ваше величество.
Часы на полке тихо скрипнули, ударили в лад крохотными молоточками и зазвенели, выводя старинную мелодию. За первыми тактами лоцманского гимна вступили куранты Часовой башни, приглушенные шумом дождя. В этих звуках не расслышать было легких шагов гостя, который встал на пороге, затем бесшумно прошел к столу и присел на широкий подлокотник кресла.
– Сядь как положено, Расин, – не отрываясь от бумаг, велел король.
Гость чуть усмехнулся и опустился в кресло.
Несколько минут в комнате стояла тишина, только шуршал дождь, и звонко ударяли капли по карнизу. Аларих просматривал одно письмо за другим, выдерживал время, глядя, насколько хватит у Расина терпения. Кажется, племянник приучался-таки к вежливости – ни словом, ни звуком не выразил неудовольствия, что впустую тратит время. Король сдвинул бумаги и поднял глаза.
Уронив голову на руки, Расин мирно спал.
Аларих онемел.
– Ни стыда, ни совести, – только и сказал он. Гость чуть шевельнулся во сне, но не проснулся.
Расин, по своему обыкновению, разгуливал под дождем, был мокрый до нитки, и теперь с его льняных прядей стекали капли, прямо на какой-то торговый договор, чего стесняться-то. Рядом на бумагах завитком лежала цепочка с массивным золотым перстнем, в котором сумеречным тоном светился сапфир – тот самый перстень, подаренный. На палец был велик, так что Расин приспособил его на простую цепь, которую утащил с какого-то сарая в гавани. От виска в светлые волосы уходил длинный глубокий шрам, и если бы не этот след, перед королем сидело бы живое лицо с портрета.
Аларих встал, громко кашлянул, и Расин, вздрогнув, очнулся.
– Рад, что ты почтил меня вниманием, – сказал король. – В последнее время нечасто балуешь.
– Рад, что оказался полезен, – ответил Расин. Голос его звучал спокойно, но король, даже стоя спиной, уже видел знакомый прищур, и начинал раздражаться.
– Знаешь, о чем речь пойдет? – обернувшись, коротко спросил Аларих.
– Селезень сказал – старик Ливий приказал долго жить.
– И что изволишь думать по этому поводу?
Тот пожал плечами.
– Прискорбно, но ведь ему лет за сотню перевалило. Переживу как-нибудь такое горе.
Сказать по правде, Расин считал, что его троюродный дед на том конце Светломорья преставился уже давным-давно, поэтому новости даже удивился. «Живучий какой старик», – подумал он.