Тучи сгущались, и все в голодающей стране всем своим пустым нутром ощущали, что вот-вот должно произойти нечто страшное. И здесь надо отдать должное императорскому двору. Он, вырвавшись из оков, фигурально выражаясь, небытия, сделал все, что мог для успокоения страны: в марте 1467 г. изменил девиз правления на «Онин», что означает «Мир в стране» (предыдущий «Кансё», «Великодушие и справедливость», не оправдал возлагавшихся на него надежд). Казалось, что теперь-то уж все вздохнут спокойно, однако 26 мая 1467 г. Киото запылал, самурай пошел на самурая, точнее, 160 тыс. самураев Хосокава Кацумото пошли на 90 тыс. самураев Ямана Сюдзэн. Город буквально был завален трупами и превращался в пепелище. Увы, таковыми были тактические пристрастия самураев, которые первым делом поджигали укрепления противника. А что же сёгун Ёсимаса? Да ничего! По обыкновению продолжал отреченно наслаждаться сакэ на очередном банкете и залетающие в зал искры пожарища не отвлекали его от в общем полезного занятия. Он уже давно осознал, что не сможет справиться ни с самураями, ни с алчностью своей жены Томико…
«Прозревший» Ёсимаса, как водится, уходит из мирской жизни, уступив пост сёгуна своему сыну, становится монахом и переезжает в 1483 г. в усадьбу на Хигасияма («восточная гора»), гордостью которой является «Серебряный павильон» («Гинкакудзи») – образец спокойствия и уединенности, что так было мило сердцу Ёсимаса. И критикуя его за нерешительность и устраненность (что поделаешь, обстоятельства вновь оказались сильнее человека), следует помнить, что именно монах Ёсимаса заложил основы «культуры восточной горы», многое из которой продолжает жить и в современной Японии.
3. Эпоха воюющих провинций
3—1. Общая характеристика
Массовые побоища во времена смуты «Онин» продолжались год, два, не больше, затем она перешла в вялотекущее состояние. Стычки, грабежи, поджоги, естественно, имели место (как-никак смута ведь!), но уже без прежнего запала. В 1473 г. лидеры и вдохновители противоборствующих сторон, Хосокава Кацумото и Ямана Сюдзэн, не выдержав напора болезней, умирают. Война окончательно теряет всякий смысл, и в 1477 г. «восточные» и «западные» идут на мировую. Десятки тысяч самураев, эти псы войны, да еще обильно вкусившие крови, стряхнув с плеч груз прежних обязательств, стали думать, как жить дальше. Центральные власти ничего дельного им предложить не могли, т.к. несмотря на наличие и сёгуна и бакуфу и императорского двора, наконец, этой власти то и не было. Сама смута «Онин» наглядное тому подтверждение. А поскольку любой ответ на вопросы бытия был связан с землей, то самурайство почти что сразу принялось за ее передел. А что ему было еще делать? Пахать и сеять самураи уже успели отвыкнуть, зато наловчились так махать мечом и стрелять из лука, что любо дорого смотреть. Сосед пошел на соседа, родственники схватились между собой, и пошло и поехало… Страна, так и не отдохнув от старой смуты, оказалась вовлечена в новую, получившую название (в японском оригинале) «сэнгоку дзидай».