– Что ж, до завтра! – крикнул я удаляющемуся паромщику. Ответом мне была тишина.
Ямщик был прав в одном, скоро стемнеет, а значит, я должен осмотреть дома еще до того, как тьма опустится на деревню. Я направился к первому же дому, который находился недалеко от причала.
Первое что меня удивило – открытые двери. Не только в этом доме. Во всех домах! Осматривая дом, я, к сожалению, одобрил действия местной полиции. Никаких следов взлома, напротив, все сияло чистотой, словно, кто-то отошел минут пять назад. Но эти дома пустовали неделями.
Выйдя из дома, я начал вспоминать, что мне говорил один из немногих сумевших сбежать местных жителей:
«Старик совсем ополоумел! Раньше он был приличным гробовщиком, его работой хвалилась вся деревушка. К нам за гробами приезжали даже из самой столицы губернии! – тараторил сбежавший житель деревни. – Но потом… Он начал говорить с тьмой! И не просто говорить, а лепетать нечто непонятное на странном языке. Священник узнал в нем латынь, он сумел перевести часть его монолога с ночью:
Пусть тлен превратится в тень,
Пусть ночь перекроет день!
Пусть люди в гробах заснут.
Пусть тени новый век начнут!
Когда мы заявились к гробовщику, чтобы заставить его прекратить эти занятия колдовством, – продолжал мужчина. – Он, смеясь, захлопнул дверь перед нашим носом. А потом начали пропадать дети, затем их родители. Когда мы молились в церкви за их души, гробовщик за окном, высмеивал нашу веру…»
– Так, – начал размышлять я вслух, выйдя из воспоминаний. – Либо гробовщик просто спятил, либо здесь не обошлось без вмешательства колдовских сил.
Я прошелся по остальным домам. Все тоже самое. Пустота. Чистота. И ни души.
Гробовая тишина давила на виски. Я стоял на местной площади, но одиночеством был пропитан каждый дюйм земли. Серые дома были еле заметны из-за сильного тумана. Недолго размышляя, я двинулся в сторону погоста.
Как и говорил ямщик, у погоста стоял дряхлый дом. Я находился на высоком холме, откуда был виден сам погост и поле, на котором что-то лежало. Стоя на холме, я четко слышал песню на непонятном языке:
«Латынь? – подумал я. – Как жаль, что его святейшество не успел обучить меня этому языку».
Спустившись с холма, я вышел в чистое поле и почти сразу спотыкнулся. У себя в ногах я обнаружил кол и крест. Стоя на верху холма, я не смог разглядеть, что лежало посреди поля. А теперь, подойдя ближе, я узрел десятки и десятки гробов, в которых лежали люди, словно живые. Было ощущение, что они могли подняться в любой момент.