Расколись земля надвое, падая во Вселенную, и там бы, где звезды, бесконечное пространство, бились и бились!
Расчет командира орудия Михаила Ершова был на острие битвы. Он расстреливал танки! Сам он, когда снаряд попадал в танк, и в пламени, с тяжелым стуком о землю слетала башня, кричал в ликовании:
─ Вот вам собачья свадьба, фрицево отродье!
И тут же подмигивал Башкину:
─ Видишь, как надо бить?
Увидев на поле битвы танк со свастикою, что мчал на батарею, кричал:
─ Чего встал? Снаряды неси, живо! Живо!
Руссы-воины бились за деревню Подгорную трое суток, но бастион так и не сдался, не выбросил белый флаг! Больше того, генералу фон Паулюсу пришла строгая телеграмма от начальника штаба вермахта Вильгельма Кейтеля, он писал: фюрер недоволен вами! Вы должны быть уже у Дона, у Сталинграда, а вы не можете сломить горстку руссов!
На четвертые сутки, едва воспылало солнце, фашисты пошли в атаку тяжелою бронею, дабы пробить щит руссов, что героически прикрывал собою Сталинград. Лавина танков, выстроенная клином, какая могла рассечь горы у моря, самоходные пушки, автоматчики-мотоциклисты, спрятанные за щиты, половодье пехоты со штандартами СС, ─ все неудержимо устремилось к бастиону руссов.
Командир батареи капитан Иван Мороз, с вечно строгим ликом, с черною окладистою бородою, припав к стереотрубе, внимательно следил за грозным движением крестоносцев. Издали танки напоминали черного муравья, какие степенно ползут от взгорья к взгорью, прячась за камышами, поближе ─ были уже зеленые гробницы, с дьявольским сиянием глаз, какие постоянно мигали и мигали; такое ощущение возникало от вспышек выстрелов из орудия.
Немецкое воинство шло гордо, непобедимо, слышалась песня-гимн Хорст Весселя.
Капитан Мороз заметил про себя:
─ Красиво идут, сволочи!
Когда танки подошли на расстояние выстрела, он подал команду:
─ Батарея, к бою! Бить по головному танку! Как вырвался, так на прицел его, лютого зверя! Прицел постоянный! Огонь вести самостоятельно!
Командир орудия Ершов повелел прислуге:
─ Неси бронебойные, Александр! Не дремать, как карась в камыше! И заряжать, живо, живо! Командир Михаил Ершов сам следил за полем битвы, ловил танк в перекрестье прицела!
И только вражеские машины приблизились к рубежу, как от орудия к орудию понеслись обжигающие приказы: