─ Огонь! Огонь!
И поле битвы вновь всколыхнулось взрывами, заполыхало кострами! Дым закрыл солнце. Черные пороховые тучи клубами вились над траншеями. Грохот стоял невероятный, словно вся земля обратилась в кузницу! Пули и снаряды как заблудились, утратили обычное движение, летели то в одну сторону, то в другую! Огненные трассы перекрещивались, переплетались в пространстве ада по Данте. И было непонятно, где летят «свои», а где «чужие» снаряды. Казалось, над землею стоял огненный блуждающий хаос.
Но это только виделось.
И немцы, и русские знали, что делали. Одним надо было взять деревню Подклетную, другим ее защитить.
Взмокший от пота Ершов, в расстегнутой гимнастерке, ни на миг не отрывался от панорамы, от прицела, без устали вращал маховик поворота. Заловив в перекрестие танк с автоматчиками на борту, стрелял и радовался, если чужеземное чудище уходило в траур, в земное пожарище.
И по радости кричал:
─ Снаряды, еще снаряды!
В разгар боя вынырнул из огня и дыма подносчик Степан Банников, по печали доложил:
─ Снаряды кончились, командир!
─ То есть, как кончились? ─ взревел старший сержант.
─ Весь запас расстреляли, все семь ящиков! Полдня без перекура воюем, ─ виновато отозвался артиллерист. ─ Один снаряд остался.
Командир орудия, пригибаясь от летящего половодья пуль и осколков, посмотрел на Башкина:
─ Второй подносчик, добыть бронебойные!
─ Где прикажете? ─ немедленно отозвался воин, спускаясь в окоп, оставляя на краю пулемет, из которого расстреливал наступающие цепи врага.
─ Сам не соображаешь? ─ выразил недовольство Михаил Ершов. ─У Бога всего много, позаимствуй! Не понял? Видишь на позиции разбитое орудие сержанта Белоусова? Весь расчет погиб. Там остались ящики с боеприпасами.
─ Но там уже немцы, командир! ─ выразил опасение Степан Банников.
─ Познакомится поближе! Выпьет чарку за победу! ─ и подал команду. ─ Бегом, Александр! Чего мишенью стоишь под осколками? Ты, Степан, за пулемет! Пехоту коси за танками, пехоту!
Башкин смело и молниеносно занырнул в черные дымы. И ползком, перебежками устремился туда, где на взгорье лежало вверх колесами изувеченное танковым снарядом орудие. Там еще стрелковая рота удерживала передовые позиции, обреченно отбиваясь от наседающего фрица. Чувствовалось, что воинам без орудия было тяжело. В бесконечность строчили пулеметы и автоматы, рвались снаряды. Все на земле стонало, гремело и содрогалось.