Произведение не претендует на историческую, географическую и… достоверность.
Поезд шёл, набирая ход, ночной тайгой, когда хриплый вой полоснул по сердцу Таи. Она проснулась и прижала руку к гудящему солнечному сплетению. Девушка могла поклясться, что в тот момент, когда она проснулась, за окном меж деревьев блеснули волчьи глаза.
Волки смотрели на неё!
«Показалось?»
«Тук-дук-тук-дук» – равномерно стучали колёса.
Гриша на соседней полке похрапывал во сне. Встревоженной Тае храп напоминал рычание зверя.
«Может, ему снится, что он шаман? И сейчас танцует у костра в пятнистой шкуре, подражая движениям тотема? И зачем только она согласилась ехать с ним!?»
Тая закрыла глаза. В памяти плеснулись волны. Страх падения. И пустота, из которой, как казалось, проглядывало нечто влажное, знакомое, но что именно, сколько ни напрягала она память, не могла вспомнить.
Девушке стало душно. Захотелось пройтись, чтобы движением перемолоть мысли, тревогу, страх.
Тая вышла в тамбур, облокотилась на алюминиевый подоконник. Стена леса неслась мимо окна. И казалось, что бежит галопом, перепрыгивая холмы и низины именно лесная толщь. Мысли цеплялись за ветки и улетали вместе со скрывающимися из поля зрения деревьями, выдувались ветром. Страх отступал.
Его заменяло странное аморфное состояние, когда время останавливается. И Таю накрывало изнутри рыхлым ватным одеялом. Так бы и завернуло с головой, если бы мужские руки уверенно не легли на её бёдра. Девушка обернулась – Гриша.
– Я тебя потерял, – сказал он.
Тая не ответила, нахмурилась и положила свои замёрзшие руки поверх его.
– А помнишь, – сказал он, – ты так же смотрела на степь из окна гостиницы, когда все поезда отменили и нам пришлось остаться в той глуши на неделю. Романтическая поездка затянулась.
Тая улыбнулась:
– Не знаю, зачем я поехала с тобой в этот поход. Тысячу лет в походах не была – а тут – на тебе!
– Всё хорошо, – он уткнулся носом в её шею и произнёс, обдавая горячим дыханием кожу: – Не бойся. Всё идёт своим чередом. Нельзя же всю жизнь, как в норе, отсиживаться.
Он потянул её за собой, назад к сбитым простыням плацкартных лежбищ, уложил к стеночке и лёг рядом, заслоняя Таю от прохода, окна и случайных взглядов. Так она и уснула под тяжёлыми руками, за крепкой стеной мужского тела.