А разнорабочие получали от десяти до
пятнадцати медных монет в день. И сейчас практически никому не
требовались. Местным самим особо нечем заняться, кроме, как
домашней рутиной. Именно поэтому Толь так рьяно вцепился за мой
заказ. И еще один фактор не следовало убирать из уравнения —
насмешки и крайне пренебрежительное отношение черноягодцев, какое
окончательно проявилось и закрепилось после выходки Луиса с
друзьями. Впрочем, и лэрг постоянно упоминал в изобличительных
речах как, почему и отчего погибли два доблестных мужа. Смаковал
подробности.
Стоило ли говорить, что вся братия,
оставшаяся в одночасье у разбитого корыта, испытывала к местным
лютую ненависть? Те отвечали взаимностью, потому что многие из
вчерашних представителей закона принимали непосредственное участие
в аресте артультовцев, среди которых куда ни плюнь, одни
родственники.
Узнав об этом, я через десятника
Кевина Гросса, с каким установились нормальные рабочие отношения,
передал о желании сделать публичное заявление перед бывшими
вояками.
На площади перед Воротами, где до
этого убил Аскольда и Ильма, сейчас соорудили эшафоты, на лобном
месте собралась толпа. Я забрался на подмостки из свежевыструганных
досок под неодобрительными взглядами новых стражников, однако они
пусть и скалились, но не мешали. Турин высказался однозначно,
категорично и предельно ясно для всех подчиненных — «оказывать
содействие аристо».
Обвел взглядом толпу. Сразу
пересчитал по головам — сорок девять человек, практически все
пришли. Пауза затягивалась, чернявый и вертлявый тип, частый
собутыльник опекуна Харма, не выдержал и выкрикнул:
— Говори, раз созвал!..
— Смотри, как разоделся. Да, у него
только сапоги стоят, больше, чем у нас жалованье было…
— Было, да сплыло! Тихо ты!
— Да, сколько ждать-то можно?
— И зачем мы пришли?
Прозвучало множество других
недовольных реплик.
Я поднял руку в останавливающем
жесте, не пытаясь перекричать толпу. Постепенно голоса стихли,
кто-то получил от товарищей зуботычину, кто-то замолк сам. В
воцарившейся тишине заговорил пусть и в голос, но толпа подалась
вперед, дабы расслышать:
— Здесь прозвучал вопрос: «зачем мы
пришли?». Все вы явились сюда, потому что не знаете, как быть
дальше. Вам некуда идти, у вас нет пристанища, у вас даже пожрать
не на что. А мне нужен десяток бойцов, умеющих биться на копьях и
мечах, а также стрелять из арбалетов или луков. Требуются люди,
желательно имеющие боевой опыт, таким будет отдаваться
предпочтение. Но главное, какие не запятнали себя совсем уж
непотребствами, и о прошлом каждого я поинтересуюсь у сотника.
Поэтому горькие пьяницы; не признающие дисциплину дегенераты;
трусы, готовые продать товарищей за понюшку табака, — не тратьте
мое и свое время, — кое-кто даже издал рык, очень не понравилось
вступление, но щадить чьи-то чувства я не собирался, наоборот,
распалял, показывая, чего они достигли и стоили на самом деле, —
Каждый, кто пройдет отбор, получит от меня с правом выкупа
кольчугу, шлем, меч или топор, щит и копье. Цена будет такой же, по
какой доспехи и оружие достанется мне. А тем, кто умеет, выдам
стандартные луки, остальным имперские средние арбалеты. Проживать
до зимы придется в легионерских палатках в моей вотчине, еда — за
мой счет. Возможно, после поездки в Демморунг появится прачка и
стряпуха, но с ними будете договариваться сами. Воинам положу плату
в два золотых каждые четыре декады, десятнику — четыре.