И без того нечастые блики солнца исчезли вовсе. Облака там, что ль, сошлись над лесом?
Оглядевшись, я понял причину: поменялся сам лес – меня окружали уже не великаны вперемешку с разнокалиберной порослью, а частые стволы ровесников, чьи кроны смыкались на высоте четырёх-пяти метров в непроницаемую для солнечных лучей массу, наполняя воздух оттенком потусторонней сумеречности…
Что-то заставило меня оглянуться и я встретился с внимательным взглядом зверя.
Шакал? Собака?
Ах, нет. Посмотри на этот хвост: конечно же, лиса. Возможно – лис, но молодой, не натыкался ещё на охотников.
– Hi, Fox. I’m not a prince. I am not young. Go your way.
Я двинулся дальше, уворачиваясь от нитей паутины, обходя, а иногда и продираясь сквозь колючие кусты, а лис шёл следом.
Кто сказал, что животные отводят глаза от человечьего взгляда? Чепуха это всё…
Так мы и шли, порой я что-то ему говорил, но он только отмалчивался.
В один момент я снял вещмешок, отломил и бросил попутчику кусок хлеба.
Сперва, он словно и не знал как подступиться, но потом-таки съел, держа меня под неослабным контролем.
Может, рассматривает как потенциальную добычу? Рановато.
И лишь когда впереди завиднелись наполненные солнцем просветы между деревьев, он начал озираться, а вскоре и вовсе пропал.
Прощай, молодой лис из молодого леса…
Я вышел на поляну и понял, что дал почти полный круг в обход вершины, не найдя переход на следующий тумб.
Неподалёку, под крутыми скалами, различались несколько ветхих крыш, которые я приметил когда ещё подходил к этому лесу.
Блуждать в поисках тропы к Сарушену мне уже перехотелось и вместо этого я начал высматривать спуск в покинутую деревню Схторашен.
Спуск вскоре обнаружился и крутая стёжка привела меня в заброшенный сад тутовых деревьев, откуда я вышел к деревенскому роднику с до невозможности вкусной водой – куда тому приплатановому! – миновал метров тридцать мощёной булыжником улицы из двух или трёх домов, утонувших в зарослях моша по самые крыши и, по чуть приметной колее начал спускаться по склону обращённому к Кармир-Шуке.
( … деревня Схторашен опустела ещё до войны, потому-то и крыши в ней уцелели, и нет следов пожара.
Она стала жертвой маразматического решения руководства Советского Союза, когда тому перевалило за семьдесят, о переселении жителей высокогорных сёл на более равнинные места.