– Меня не волнуют, – произнес
Мешок.
– Ты о чем?
– О выигранных деньгах, – пояснил он.
– Меня не волнуют твои отмазки и не интересует, что ты скажешь,
когда я предложу тебе половину.
– В смысле? Зачем мне половина? – не
понял Филипп.
– У нас шестьдесят кусков, – напомнил
Мешок. – Тридцать я поднял за столом, тридцать у игрового автомата,
к которому, между прочим, я бы ни за что не подошел, если бы ты не
подсказал. Исходя из этого, второй выигрыш принадлежит тебе и
распоряжаться им будешь ты.
– Звучит хорошо, честно, – сказал
Филипп. Он ожидал подобного поступка: Михаил не был жадным, и
справедливость в делах денежных брала в нем верх над изредка
проявляемой алчностью. Деньги не затмевали его сознание пеленой,
как случалось со многими. Это хорошо, такие люди уже имеют
кое-какую ценность. Филипп быстро оценил себя и понял, что поступил
бы так же.
– Ну, так берешь или будешь глазки
строить? – вопросил Мешок, пододвигая пачку зеленых
купюр.
– В этой пачке, по-моему, больше, чем
тридцать тысяч?
– Верно, здесь все шестьдесят. Просто
сегодня распоряжаться ими я буду не в состоянии. Хочу, чтобы моя
часть для сохранности побыла у тебя, иначе после третьей кружки
меня опять понесет в казино: захочу вырвать у карточного змея еще
один куш. А это грозит потерей всего выигрыша. Наутро буду жалеть.
– Михаил отсчитал десять купюр и предложил: – Давай так: пятьдесят
прячь в отдельный карман и ни копейки сегодня мне не давай, ни при
каких обстоятельствах. Что бы я ни делал, как бы ни просил. Можешь
рожу разбить, если буду чересчур настойчив. А десятку, по пятерке с
каждого, мы этой ночью просадим, не жалея.
– Разумно, – кивнул Филипп, убрав
деньги в карман. Он подумал, что еще несколько часов назад
«просадить десятку» звучало так же, как просадить миллион. Деньги в
кармане как-то быстро поменяли восприятие.
За рулем такси – усатый мужчина с
круглой объемистой головой. Руль упирался ему в живот, а на обивке
потолка, прямо над темечком, вышлифовался черный круг. Машина шла
излишне бодро, чуть не взлетая со светофоров.
– Чёт не пойму, – заговорил Мешок во
тьме салона, – вроде «Волга» как «Волга», а салон непонятный,
иномарочный. Но это ладно. Что у нее с кузовом? Чего она такая
длиннющая?
Филипп обернулся к нему с переднего
сидения:
– Значит, не мне одному показалась,
что двери у нее длиннее, чем у обычной. Я подумал, это на меня так
кружка пива подействовала, что аж глазомер сбился, и не стал
говорить. В самом деле, – посмотрел на профиль водителя, – что с
ней? Тюнинг такой?