Так прошло пару лет и однажды, когда
Евпатий благоустраивал очередную могилку, к нему подошла та самая
женщина с траурной вуалью. Евпатий постарался быстрее встать и
искренне начал благодарить ее за бесценный дар, но она молча
подошла ближе, как и в прошлый раз, положила ему руку на голову и
что-то прошептала. Потом повернулась и пошла прочь. Евпатий решил
догнать ее и досказать слова своей благодарности. Он побежал за ней
вприпрыжку…., нет, не вприпрыжку, а так, как бегают совершенно
здоровые люди, не отставляя в сторону свою правую ногу! От
неожиданности он остановился, чтобы лучше осознать происшедшее. В
это время женщина тоже остановилась, повернулась, и ему показалось,
что она ему улыбнулась сквозь вуаль, затем исчезла. Слезы брызнули
из глаз Евпатия. Постояв немного, он пошел могилке Антоши Тизикова,
упал на нее, обняв руками, и долго лежал, вспоминая прошедшие годы.
Потом встал, поклонился могилке в пояс и, не прихрамывая, пошел
домой.
Склеп
Много лет назад, еще при Царе-батюшке,
жили-были три мужика: Пахомыч, Евсей и Митрофан. Жили они трудно,
потому как земли у них не было и кормились тем, что прихватывали у
других то, что плохо лежало.
Вот, сидят они как-то в трактире,
попивают водочку, обсуждают свое житьё-бытьё, а Пахомыч и говорит,
что, мол, давеча на Ваганьковском кладбище похоронили графиню
Барятинскую, известную богачку и любительницу драгоценностей, и что
на пальцах у покойницы (Царствие ей небесное!) камней-самоцветов на
огромные тыщи! И этих тыщ вполне хватило бы им троим на многие
годы. А нужно-то только и всего, что ночью прийти на кладбище,
пробраться в семейный склеп и снять с вельможных ручек покойницы
несколько колечек и браслетов!
Понятное дело, что двое остальных
поначалу страшно возмутились и, истово крестясь и поминая
Создателя, категорически отвергли такое изуверское предложение! Но
потом, правда, не сразу, под парами вкусной Смирновской водки,
решили, что деваться некуда - надо кормиться самим и кормить свои
многодетные семейства - и залезать в склеп придётся. Оговорили,
какой инструмент с собой взять и назначили датой экспроприации
завтрашнюю ночь. Чего тянуть-то, а то еще, чего доброго, другие
графиню обчистят.
Вечером следующего дня, перед
закрытием кладбища, они затаились среди могил, стараясь не
попасться сторожу на глаза. Так и прождали, пока совсем не
стемнело, и можно было идти к склепу. Луна пряталась за тучами и
едва-едва освещала правую сторону склепа. Сердца у новоявленных
могильщиков трепыхались, как тряпочные. Еще бы – ведь не каждый
день приходится выкапывать и обирать покойников, да еще тайно, в
темноте. Если поймают, то без каторги не обойдётся. Мужики
тряслись, как осиновые листья, но старались держаться молодцами и
присели от страха лишь когда Пахомыч, вставив ломик под плиту
склепа, поднажал, и она, приподнимаясь, жалобно
скрипнула.