Если верить рассказам торговцев, бродяг и святых старцев, а
также всему, что болтают старшие мальчишки и подвыпившие мужики у
долгих осенних костров, воевать гррахи умели лучше всего на свете.
Они схватывались в небе, колотили друг друга крыльями с острыми
шипами, дрались на земле, мгновенно перемещаясь, били, бросали,
грызли, рвали клыками, словно настоящие звери.
Бывало, появлялось у них в руках оружие, и тогда любому зрителю
стоило бежать с места схватки, сломя голову. Совершенно небольшая,
казалось бы, штукенция могла испепелить целый дом, или прожечь в
земле немалых размеров воронку. Или заморозить. Или взорвать.
Рассказывали, предметы исчезали в тех местах, куда целился гррах, и
ни оплавленных краев не оставалось, ни обломков или другого праха –
только тишина и пустота. И потрескивало что-то, и по коже, если
подойти близко, бегали мурашки.
Схватывались, говорят, гррахи и целыми отрядами, и даже корабли
в небе перестреливались, изничтожая друг друга. Когда торговцы
рассказывали про такое, всех, кто слушал, охватывала надежда. Вдруг
да перестреляют друг друга пришельцы, и снова станут люди на
планете самыми главными.
Пыльник, командовавший в поселке, не любил таких разговоров. По
его словам, если и вздумают гррахи друг друга перебить, то планете
от подобных сражений точно не выжить. Мол, и у людей в свое время
было столько оружия, что вздумай наши предки воевать друг с другом
всерьез и до конца – ни одной живой твари на земле не осталось бы.
Оружие же гррахов по сравнению с человеческим – как здоровенная
кувалда против маленького деревянного топорика.
И все же люди радовались, когда хозяева планеты убивали друг
друга. И один из таких боев разгорелся на борту крейсера.
Потерпевший поражение гррах пытался сбежать. Наверное, он понимал
бесполезность этой затеи, и все же не хотел сдаваться, не сделав
еще одну попытку спастись.
Босому было все равно: хороший он или плохой, правый держал бой,
или нет. Живое существо тонуло в реке, и он кровь из носу обязан
помочь. Котенок бы тонул – спасал бы котенка. Один из старших
мальчишек – помог бы и ему, забыв про обиды и зуботычины. А если
тонет гррах, да еще и несправедливо обиженный, значит надо плыть к
нему, пусть взрослые и настрого запретили к ним приближаться.
Тело грраха пока еще не погрузилось в воду только потому, что
зацепилось крылом за отмель. Волны беспрепятственно перекатывались
через голову, но Босой видел, что существо еще живое. Пальцы
сжимались и разжимались, пытаясь зацепиться за песок, рот смыкался,
когда накатывала волна и размыкался, когда можно было вдохнуть. Но,
главное, вода, уносившая выступившую на ранах кровь, окрашивалась в
красный. А значит, сердце еще билось. Остановится оно – и не будет
больше краснеть вода.