Судя по характерному журчанию, донесшемуся изнутри, там располагался туалет.
Манаев принялся ждать. Он подождал пять минут, разглядывая коридор, в котором в общем-то ничего интересного не было, потом подождал еще пять минут, изучая противоположную дверь, где, в отличие от первой, выделялись уже другие буквы – «ХЗ», а затем – еще пять, в течение которых он, не подавая вида, искоса рассматривал обоих мужчин, курящих на подоконнике. Странные это были мужчины. Наконец, он подождал пять минут уже просто так – ничего не разглядывая, а лишь тихо, но внятно ругаясь сквозь сжатые зубы. Министр не появлялся. Было непонятно, чем он там занимается столько времени. Или, может быть, он просто уснул? Или, может быть, провалился в канализацию? Манаеву все это надоело. – «А что? – подумал он. – А в конце концов, ничего!» – и довольно сильно постучал костяшками пальцев в дубовую дверь.
Ему почему-то показалось, что сидящие на окне мужчины сейчас очень строго и требовательно окликнут его:
– Вы куда, гражданин?
Но его никто не окликнул. Мужчины спокойно курили, думая о своем. Тогда Манаев повернул ручку двери и очутился внутри.
Самое интересное, что министра в туалете не было. Вместо него у вычурной, явно импортного производства раковины стоял невысокий, но очень плотный, коренастый человек, стриженный под «укладку руководителя», и, просовывая круглую ушастую голову под кран, видимо находясь в изнеможении, плескал себе в лицо холодную воду.
Он неодобрительно посмотрел на Манаева, но не произнес ни звука.
Больше в туалете никого не оказалось. Там было всего две кабины, разнесенные друг от друга, – в настоящий момент обе распахнутые и просматривающиеся насквозь. И в одной из них лежала на полу знакомая Манаеву темно-синяя шапочка.
А министра не было. Не было – и все.
– Ну и черт с ним! – подумал Манаев. – Что я, в самом деле, без Мокея не проживу? Проживу без Мокея, даже еще и лучше…
Только что в одиночку было несколько скучновато.
И Манаев снова поглядел на коренастого человека. Тот уже прекратил брызгать себе в лицо и сейчас, опираясь рукой о раковину, громко и часто дышал, видимо преодолевая трудности жизни.
Ему было тяжело.
– Тяжело? – спросил Манаев.
Человек не ответил.
Тогда Манаев намекнул, что можно поправиться.
Человек опять не ответил.
Тогда Манаев без лишних слов вытащил из кармана «Плиску» (тоже захваченную у директора) и одним движением, вывернув, снял колпачок так, чтобы посуда была готова к употреблению.