Девчонка то ли от неожиданности, то ли от боли вскрикнула, но в
чём, собственно, дело, он понял слишком поздно. Уже потом,
перевернувшись на широкую спину и заложив руки за голову, со
вздохом спросил:
– Почему ты не сказала?
– Я… я не знаю. Думала, что ты взрослый и сам всё понимаешь… –
пролепетала она, краснея до кончиков волос.
– Ты ошиблась: я совсем из другой сказки, – поменявшись в лице,
проронил Саша.
Он вышел в сад, пока Алёна застирывала простынь с родительской
кровати, на которой неровными краями расплылось багровое пятно, и
крепко зажмурил глаза.
Голова кругом. Наверное, всему виной сильно раскачивающийся
поезд…
Жизнь на базе горной подготовки превратилась в один длинный
день, когда каждая жилка, каждая клеточка просит отдыха. И если
первые дни подъёмов в горы проходили налегке: учились ходить,
цепляясь за малейший выступ, правильно ставить ногу, выбирая
надежный камень, прислушивались к шёпоту горной осыпи, которая в
любой момент могла превратиться в камнепад, то через неделю это
занятие уже казалось простым.
Теперь с минимумом груза, в связке в парах, карабкались почти по
отвесным скалам. Любой камень, сорвавшись из-под ноги впереди
идущего, мог серьёзно ранить следующего за ним напарника. И они
учились сторониться, выбирали склоны для подъёмов, учитывая
длительность освещения солнцем, пробовали почву, если не на зуб, то
запоминали ощущения непрочности или коварства влажной от росы травы
и мелкой гальки, заставлявшей поднимать глаза вверх и рассчитывать
траекторию следующего камнепада. А потом отрабатывали удары ножом в
условиях, когда сам стоишь на тропе, боясь сорваться вниз, и при
этом ещё стремишься поразить противника. Вечерами они на ощупь
вязали узлы, понимая, насколько верно выражение «Жизнь висит на
волоске».
Их было шестеро в группе. Игорь научился уживаться со всеми,
Санька не принял одного, хотя и с другими не приятельствовал.
Черноволосый мужик деревенской закваски, с рябоватым лицом, тот,
которого звали Олегом, делал всё настолько основательно, как будто
он здесь собирался жить всю оставшиеся годы. Низкорослый, с
большими добрыми глазами и рыжими ресницами Лёха просто всегда
улыбался. Все радовались, когда он оставался дневальным: на ужин
тогда подавалось горячее и непременно с мясом, и хотя попахивало
оно странно, группа считала, что это продукты подпортилось от
жары.