На потрёпанных «Жигулях» Петька гнал по трассе, обдуваемый горячим воздухом казахстанских степей. В салоне мирно похрапывали его навербованные работяги. Полтораста километров от областного центра, потом – ещё шестьдесят просёлком до разбитого в степи лагеря бригады, состоявшего пока из одной палатки.
2.
У палатки с грустным видом верной собаки, оставленной надолго без хозяина, сидел Алик-тракторист и что-то варил в котелке на убогом костерке из веток чилижного кустарника. именно этого кустарника и предстояло Петьке найти в таком промышленном масштабе, чтобы хватило бригаде на пятимесячный объём работы, или, хотя бы, на двухмесячный, или, хотя бы, на месячный – а потом перекочёвывать в другую местность всем лагерем, точно цыганским табором, в поисках удачи, которой всегда больше там, где ещё не были. От найденных бригадиром чилижных «кулиг» зависел заработок бригады, собственно рентабельность этого степного дела, похвала «шефа» и, в конечном итоге, «расчёт по конечному результату» самого бригадира и его «верного пса», тракториста Алика.
Тоже обрадовавшись старым знакомым, Алик радушно полез с ними обниматься. Потом критически покосился на фигуру незнакомца Лёлика, хотел сразу же вслух его забраковать, но бригадир цыкнул, и Алик привычно заткнул свой фонтан самоуверенности.
Бригадир Алика так и воспитывал: чтобы тракторист, собирающий у братвы дневную выручку и определяющий стандарт качества, был как палач – а сам Петька – как судья для всей бригады, символ честности и справедливости. Именно этому и учил самого Петра «великий и мудрый Шеф». – Вон там, – сказал утомлённым голосом Петька и ткнул пальцем в направлении трёх куч различного барахла, выгруженного вчера с двух Камазов. – Берите одну большую палатку на всех, одеяла, спальники ну и всю другую требуху, что найдёте… Короче, пока тут располагаемся, а завтра поеду рыскать фронт работ. Ваш тариф – десять тюков с завтрашнего дня и пойдёт… Хотя и работы особой пока вам и не будет. Копите силы для трудовых рекордов.
Роясь в куче «имущества», выбирая что получше, Утюг критически ворчал, как Попандопало над сундуком награбленного барахла. Потом мужики небрежно, «на время, пока» растянули палатку с провисающим пологом, заползли внутрь и буквально через минуту раздался знаменитый храп Утюга, от которого, говорили, разбегались в страхе степные волки.