– Ришан, – негромко, но твёрдо
позвала я брата, решив для разнообразия встать на сторону своего
надзирателя. – Хватит.
Мальчик резко замолчал, словно ему
выключили способность говорить, и с недоумением посмотрел на
меня.
– Уже поздно, – продолжила я говорить
максимально спокойным тоном. – Я устала.
А вот эти слова оказали на моего
брата просто волшебное действие: моментально растеряв весь запал,
Ришан торопливо попрощался, пожелал мне доброй ночи и ушёл, правда
в дверях послал лекарю настолько красноречивый взгляд, не сулящий
тому ничего хорошего, что я едва удержалась от смешка.
– Зачем ты его впускаешь? – спросил
Чатьен Васт после того, как мы в комнате остались одни.
– Я не могу его не впустить.
Мужчина наградил меня нечитаемым
взглядом. Пройдя к окну, он одним уверенным движением запахнул
деревянные ставни, закрыв их на мощный засов, после чего повернулся
ко мне и вопросительно вскинул бровь, как бы спрашивая: «А сама ты
так не могла сделать?». Я лишь насмешливо фыркнула на подобное
решение проблемы ночных визитов Ришана.
– Если не войдёт в окно, войдёт в
дверь, – заметила я.
Чатьен Васт тут же поправил
придаточную часть предложения, при образовании которой я умудрилась
допустить сразу три ошибки. Мне оставалось лишь обижено поджать
губы: терпеть не могу, когда у меня что-то не получается. Синдром
отличницы, будь он неладен.
– Я не могу говорить только с тобой,
– выдержав короткую паузу, сказала я. – Ты щадишь меня. Это не
поможет мне говорить.
Чатьен Васт нахмурился.
– Что, по-твоему, тогда поможет?
– Другие люди, – уверенно ответила я.
– Они не будут меня жалеть.
– Я не жалею тебя, – возразил лекарь.
– Я помогаю.
– Я вижу это по-другому.
Мужчина скрестил руки на груди, так и
оставшись стоять возле закрытого окна.
– Тебя разоблачат, – уверенно заявил
он. – А потом казнят. И меня вместе с тобой.
А вот это уже было обидно! Я не
настолько глупа, чтобы со своими тренировками соваться к отцу,
матери или кому-то из вихо– местному аналогу старейшин вечевого
строя Древней Руси.
– Ты сказал мне: «ты не можешь
прятаться вечно», – напомнила я лекарю. – Я согласна. Ты сделал
очень много. Теперь я должна выйти к людям.
Чатьен Васт несколько секунд сверлил
меня нечитаемым взглядом.
– Хорошо, – наконец, сдался он. –
Завтра я приведу служанку. Начнёшь с неё.