С тех пор в большой семье Вихриных голодные годы изредка чередовались с относительно благополучными. В памяти Рувы навсегда остались толпы людей, штурмующие раймаг, в надежде получить заветных пару метров ситца, бесконечные очереди за хлебом. Его, мальчишку, родители щадили, старались не привлекать ко всему этому. Но в самые предвоенные годы в очередях за хлебом и ему довелось постоять.
Однажды ранним морозным утром он пошёл к магазину, чтобы сменить стоявшую с ночи и совсем закоченевшую мать.
– Постой немного, сынок, я пойду погреюсь, – сказала она.
К открытию, однако, мать задержалась, и хлынувшая в магазин толпа чуть было не затоптала мальчишку. Женщины закричали, заохали. Ребята постарше с трудом вытащили его из толпы еле живого. Маленький, щупленький, он стоял и не от боли, от обиды горько плакал, утирая кулаком мокрые щёки, не знал, что ему делать: то ли ждать маму, то ли домой бежать?
– Ну, ну, не горюй, парень, – положа руку на плечо мальчика, успокаивал его Петька Кузьмин, приятель старшего брата Рувы. – Или ты не мужчина?
А затем то ли из озорства, то ли из жалости предложил своим друзьям забросить парня через толпу в магазин. Иначе, дескать, без хлеба останется.
Не успел Рува сообразить, шутят старшие ребята или на самом деле хотят его, словно мячик, бросить в магазин, как его уже взяли за руки, за ноги и, раскачав, бросили через головы столпившихся у входа людей внутрь магазина.
Буханка чёрного хлеба, которую грыз Рува, идя в то холодное морозное утро домой, казалась ему слаще медового пряника, и вкус её запомнился мальчику на всю жизнь. Но тогда он не предполагал, что впереди его ждут и более голодные, и более страшные испытания. Впереди была – война.
В то воскресное июньское утро они с ребятами здорово поработали над сооружением своего «танка». В полдень Рува забежал в дом, чтобы чемто полакомиться, – сухариком или кусочком сахара, – и на пороге растерянно остановился. У чёрной тарелки репродуктора, висевшего на гвоздике в столовой, стояли две его старшие сестры, Рита и Рика. Они были чемто взволнованы, озабочены и сосредоточенно смотрели на репродуктор, откуда слышался слегка заикающийся голос: «…Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами…» После этих слов наступила пугающая тишина, затем грянула музыка.