– Не-ет… а что, надо было? – спросил Петр упавшим голосом и тут же предложил с готовностью: Давай сбегаю за шампанским!
– Не надо никуда бежать, – сказала я смело и твердо и, развернув его к себе, поцеловала. Протяжно и жадно. Копившееся столько времени в наших телах и не находившее выхода желание – ударило в голову лучше всякого шампанского.
– Как же я боялся, что тебе не понравится, – выдохнул он, когда я, откинувшись на подушку, умиротворенно и благодарно гладила его плечо.
«Если бы только знал, как я боялась, что мне не понравится», – вторила я мысленно, посылая на кончики пальцев всю свою, поднявшуюся из самых глубоких глубин, нежность. Он поежился от моих прикосновений и, перевернувшись на спину, перехватил мою руку, после чего стал медленно выцеловывать мне ладошку, щекочась усами и языком.
Мне было светло и спокойно на душе. Так, словно мне вернули мое, предназначавшееся от рождения, но, по какой-то причине до сих пор не отданное. Словно все пазлы сошлись в картинку, а страницы сложились в книгу. Очень интересную книгу, со счастливым концом.
Понемногу я стала оттаивать. А еще привыкать к тому, что утром по телефону мне говорят «доброе утро», а вечером желают «спокойной ночи». Понемногу эти маленькие каждодневные ритуалы плотно входят в твою жизнь, ты привыкаешь к ним очень быстро и уже не можешь себе представить, как обходилась без всего этого раньше.
Вскоре Петр решился познакомить меня со своими детьми. Его дочери только-только исполнилось семнадцать, она как раз заканчивала школу, а сыну – на год меньше. Я понимала, что за шесть лет (ровно столько прошло со дня смерти жены Петра) раны на детских сердцах потихоньку затянулись, но, чувство потери никуда не ушло. И не уйдет. Оно ляжет глубокой расщелиной поперек их жизней, а мамин образ навсегда останется неким эталоном, которым, так или иначе, меня всегда будут мерить, и до которого мне вряд ли удастся когда-нибудь дотянуться. Впрочем, я и не смела претендовать на роль мамы, даже рядом становиться не собиралась. Просто, не хотела, чтобы они считали меня своим врагом, который хочет отнять у них еще и отца.
Мы зашли в квартиру, и я застыла в нерешительности на пороге комнаты. Петр мягко подтолкнул меня в спину. Улыбчивая Тая поднялась с дивана и протянула мне свою маленькую ладошку: