— Шаманка, — немногословно ответила
та, вглядываясь в парня.
— А почему сама не стала лечить
Бэргэна? — поинтересовался Тимофей. — Имея чудодейственное
средство, вмиг на ноги поставила бы.
— Родная кровь он мне, оттого и не
стала, — сказала Шаманка и юркой куницей скрылась за чумом.
Тимофей пошёл за ней, но зайдя за
чум, а потом и обойдя его вокруг, осознал, что шаманки и след
простыл. Озираясь по сторонам в надежде заметить старуху, постоял
какое-то время, затем плюнул и пошел к загону с животными.
Жеребец почувствовал приближение
человека, повернул голову в его сторону и фыркнул, приветствуя
своего лекаря.
Тимофей пролез между жердей, подошел
и погладил жеребца по холке.
— Ну что, дружище, как ты тут? —
прикоснулся он к бархатному носу животного, погладил его. — Ты уж
меня не подведи, выздоравливать нужно побыстрее.
И мысленно добавил: «Потому как по
Аглае я скучаю». От того, что несколько дней он не увидит
красавицу, на сердце стало тяжело и тошно.
— И что я тут делать буду целыми
днями? Чем занять себя? — Тимофей не представлял.
Тимофей проснулся от того, что кто то
теребил его за плечо. Открыв глаза, увидел перед собой улыбающуюся
физиономию Толлумана.
— Долго спишь, убайдар. Жеребца
лечить пора, — говорил парень, глядя на Тимофея своими
глазами-щелочками.
— Не торопись, Толлуман, — быстро
вставая с лежака, ответил Тимофей. — Сперва Бэргэну раны обработаю,
а потом уж и жеребца черед будет.
Ловкими, уверенными движениями
Тимофей обрабатывал рваные раны на голени, на запястье. Бэрген
стойко терпел боль, иногда лишь поскрипывая зубами.
Справившись с ранами Бэргэна, Тимофей
взял чемодан и узелок шаманки, вышел из чума и оторопел от
увиденного. У входа лежали три туши мертвых волков.
— Это я с парнями привёз, —
расплываясь в улыбке, заявил Толлуман. — Это те волки, которых убил
Бэргэн. Как только рассвело, мы сразу же поехали в то место, про
которое вчера Бэргэн говорил. Хотя и не надеялись что найдем,
думали, что тушки уже кто-то съел, но нашли, всех троих нашли, — с
гордостью рассказывал Толлуман, как будто это он сам убил трех
волков.
Тимофей поежился от неприятно
пробежавших по спине мурашек и пошёл дальше, искоса поглядывая на
околевшие туши.
Обработав раны жеребцу, он ещё
какое-то время побыл около него, разговаривая и расчесывая пальцами
гриву, гладя по холке. Жеребец тыкался в Тимофея носом, перебирал
губами у его щек, словно облизывая или целуя. Уходить от этого
милого и ласкового существа не хотелось. Тимофей уже давно не
испытывал такого нежного и волнующего душу ощущения при общении с
животным. В такие моменты Тимофею казалось, что от животного к нему
перетекают каким-то необъяснимым образом сила и стремление к
жизни.